– Господину офицеру что-то угодно?

Тот молча через плечо протянул деньги – вся дневная выручка была меньше, а день, что жаловаться, был неплохой.

– Что желаете?

– Чтоб ты ушел, мало – добавлю.

Хозяин посмотрел на официанта, официант даже проснулся и перестал зевать.

– Господин, четыре утра, трактир закрывается.

– Значит, дерьмовый у тебя трактир. Комнаты нет? Я хочу отдохнуть.

Вопросительно поднял еще купюры.

– Конечно, есть… Только, боюсь, для вас это не подойдет.

– Мне нужна самая маленькая комната, чтобы только кровать.

– Такие комнаты есть… Посмотрите?

Приезжий поднялся, закурил, затянулся раз, другой, поморщился, поискал глазами пепельницу, смял в руке почти целую зажженную сигарету и бросил в урну у двери.

Хозяин, изображая желание во чтобы то ни стало угодить, то почти бежал впереди, открывая двери, то семенил сбоку и сзади, потому что шагал генерал широко и мощно, заденет – сшибет.

– Вот, посмотрите…

Он открыл свою просторную комнату.

– Это твои хоромы, нет, мне попроще, на гонорар это не повлияет. Где-нибудь, где никто не ходит, мне надо отдохнуть.

– Вот комнаты по коридору, их три, взгляните, все сейчас пустуют.

Приезжий толкнул по очереди три двери, вошел в последнюю комнату, самую тесную, с окном, почти упирающимся в сарай, ее и сдавал-то хозяин, только когда просили до утра оставить кого-то мертвецки пьяного или битого. А за такие деньги?

– Плачу много, чтобы меня не тревожили, две недели – так две, проживу дольше – получишь еще.

– А… как имя господина?..

– Знакомиться я с тобой не собираюсь, ничего не предлагать, в дверь не стучать, если мне что-то понадобиться – выйду сам. Ясно?

– Да, господин генерал.

– Тогда мы с тобой поладим. Терпеть не могу, когда меня попусту тревожат.

– Ужин подать?

– Бутылку коньяка, если у тебя есть нормальный коньяк, кофе – только свари приличный. Хлеба и сыра. И поставишь графин с водой. Принеси пепельницу – на всякий случай.

Когда хозяин принес все указанное, и принес чистое постельное бельё, странный генерал уже лежал на кровати в шинели, сапогах и дымил в потолок, стряхивая пепел в пустой подсвечник.

– Поставь. Коньяк унеси, такой не пью, извини, без претензий. Я не запираюсь, но это не значит, что сюда можно входить.

– Да, господин генерал. Если вас будут спрашивать?

– Меня не будут спрашивать.

– Позвольте, я застелю вам постель.

– Не нужно.

– Но Вы хотели отдохнуть?

– Уже отдыхаю. Принеси темное покрывало и завесь окно, у меня глаза болят от света.

Хозяин принес темную штору, закрепил ее, красиво расправил, вытряхнул из подсвечника пепел, поставил хорошие, новые свечи.

– Иди, за две недели я заплатил – и две недели ты меня не тревожишь. Потом можешь попробовать постучать, не отвечу – подождешь еще немного.

– Для меня большая честь, давно не останавливались такие высокие гости.

– Ты едва не выгнал меня, болван, плести он мне тут будет про свое почтение.

Сказал обидное, но не обидно, даже стало смешно – в самом деле, болван, едва не выгнал.

И две недели он не то что ничего не заказывал – вообще не выходил. Дня через три хозяин посмотрел в дверную щель, жив ли? Жив. Ворочается, но не выходит. Через две недели хозяин постучал и зашел.

– Две недели, господин генерал, вы просили вам сообщить.

Так и лежит лицом к стене, через плечо указал на тумбочку – там следующая порция ассигнаций.

– Забирай, и все, как раньше договаривались.

Двухнедельный кофе, хлеб и сыр, и даже вода в графине почти не тронута. Засохшую еду хозяин хотел заменить свежей, воду сразу сменил. Пепельница пуста.

– Не надоедай, ничего не нужно.

И опять – день, второй, третий. Случилось у него что? По лицу не поймешь, глаза спокойные, говорит без нервов. Только непонятно, как он жив? Не сказать, что сильно осунулся.