– Отвезешь его в Корпус? – это всё, что хватило сил спросить.

– Хорошо, отец.

– Ревельский ублюдок тебе отец, я тут не причем, забудь обо мне.

Аланд вышел на улицу, потер лицо снегом, и сам опустился на снег.

Пусть делают, что хотят.

Глава 29. Без Аланда

Прошло две недели, как Аланд исчез. Сколько бы Абель ни пытался увидеть Аланда, ничего не выходило. Видел Агнес, почерневшую, тоже ничего не знавшую об Аланде. Аланд уехал из госпиталя и пропал, как растворился в воздухе.

Какое-то подобие жизни в Корпусе существовало, Вебер поправлялся быстро. Абель смотрел на хорошо зажившие швы, внутренние и наружные, и не верил своим глазам. Тело работало правильно, но Вебер не приходил в сознание еще несколько дней, непонятно почему, словно спал.

Гейнцу Абель объяснил, почему Вебер не должен пока знать, что случилось. Гейнц понемногу начал примиряться с собой, но когда Вебер очнулся, радость Абеля померкла. Вебер был в разуме ребенка: прилежно читал книжки по складам, звал Гейнца и радовался каждому его приходу, он всему радовался и ничего не помнил.

Без Аланда Корпус впал в кому, во всем чувствовалась глубокая остановка, – словно из тела вынули душу, а тело продолжало медленно, принудительно функционировать, как тело, лишенное сознания.

Абель заходил в кабинет Аланда, садился у телефона, подолгу смотрел на него, не решаясь позвонить Агнес. Он понимал, что должен это сделать, и только неделю спустя он решился. В трубку услышал какой-то потусторонний голос.

– Я ничего не знаю о нём, Фердинанд.

И раздались гудки.

Как-то поздно вечером, когда блаженный разумом Вебер с улыбкой на лице делал вид, что спал, к Абелю пришел Гейнц и строго сказал Абелю, что тот как хочет, но мозги следует Веберу вернуть. Пусть ненавидит Гейнца, пусть творит, что угодно, пусть волочится за всеми юбками Берлина, видеть его идиотом – ничуть не лучше. Абель сам не понимал, что случилось, его вмешательство не могло дать такого эффекта, но Гейнц считал иначе.

– Я ему всё скажу, оставь нас вдвоем. О том, что ты навел порядок в его мозгах, я говорить не буду. Не делай этого, Абель, Аланд никогда с нами так не поступал, и Аланда пора найти.

О том, что произошло в подвале госпиталя на этот раз никто, кроме Абеля, Агнес и Аланда, не знал. Знал ли об этом Кох – непонятно, с Абелем он общался мало, как и со всеми в Корпусе. Кох пропадал у себя или в КБ, Карл на аэродроме – интуиция ли ему подсказывала, что в Корпусе пока лучше не находиться, или Кох так загрузил его?

Атмосфера в Корпусе была невыносимо разреженной. Отсутствие Аланда, его полное исчезновение, необъяснимая инфантильность Вебера всех лишали покоя.

Абель приказывал Веберу спать, а тот все открывал глаза и с улыбкой смотрел куда-то сквозь потолок.

– Рудольф, закрывай глаза и спи, – повторял Абель.

Вебер послушно закрывал глаза и открывал их снова. Пока Вебер не заснет, Абель не мог заняться своими делами. Абель заставлял себя не раздражаться, но, видя снова устремленный в потолок взгляд Вебера, все-таки раздражался.

– Фердинанд, – сказал вдруг Вебер. – А почему он все время лежит?

– Кто?

– Ваш Аланд, я как ни посмотрю на него, он все время лежит. И сегодня лежит, и вчера лежал, и позавчера – одно и то же. Он что, заболел? Или он такой лентяй?

Абель пересел к постели Вебера.

– Где он лежит, Рудольф?

– Какая-то комната. Очень маленькая, меньше твоей во много раз, как твоя душевая, и окно завешено полностью. Там, что днем, что ночью – одинаковый мрак.

– Рудольф, дом, в котором находится эта комната, ты видишь?

– Да, какое-то одноэтажное вытянутое здание… Лестницы интересные – с двух торцов в землю спускаются, как два полукруга.