Вебер смутился, когда в спортивном зале на ковер против него вышли сразу пять офицеров. Аланд сказал Веберу, чтобы он не беспокоился, работал внимательно, аккуратно, без агрессии, главное, чтобы никто серьезно не пострадал, то есть Аланд не сомневался в победе Вебера. «Они не умеют драться, Вебер, не забывай об этом, терпение и выдержка, держи их в поле зрения. Что я тебе объясняю?..»

«Поединок» Гаусгофферу так понравился, что класс восточных единоборств он отдал Веберу без обсуждений, в порядке личного распоряжения.

С сентября Вебер начал читать лекции по математике, вел в академии класс восточных единоборств, ему было неловко оттого, что математику читает не Карл и не Вильгельм, что учит драться он, последний человек в Корпусе, но Аланд сказал, что это дело Вебера и вопрос не обсуждался.

Академия отнимала много времени, нахождение среди такого количества посторонних людей для Вебера было непривычно, он уставал. Курсанты-слушатели, как правило, были старше его, не говоря о преподавателях, сплошь высших офицерах. О Вебере шептались, говорили много обидных вещей, о серьезной протекции, о молодом выскочке, но после того как Гаусгоффер пару самых многоречивых убрал из академии, разговоры сами собой прекратились.

С курсантами Веберу было легко, его, несмотря на его возраст, уважали и внимательно слушали. Те курсы, где вел занятия Вебер, гордились, что у них «читает» и «ведет» Вебер, ученик Секретного Корпуса Аланда, Вебер был рад, что хотя бы не опозорил Корпус и, похоже, надежды Аланда оправдал.

Стали постепенно налаживаться отношения с офицерами, с ним заговаривали, звали «пообедать», подсаживались к нему за столик в столовой, где он появлялся редко.

Он хотел успевать и то, что было его ежедневной работой в Корпусе, времени катастрофически не хватало. Он мало отдыхал, ночные часы уходили на подготовку к лекциям, на медитацию, хотелось посидеть над сонатами Скарлатти, которыми почему-то он увлекся. Гейнц помогал ему, рассказывал удивительные вещи о контрапункте и особенностях гармоний этих сонат. Вебер старался успеть к тренировкам в зал единоборств, хоть он и вел их в академии, но трезвой самооценки не терял, Карл стал серьезно относиться к поединкам с Вебером, не позволяя над собой никаких преимуществ.

Кох или пропадал в своем конструкторском бюро, или сидел над разработками, не давая себя отвлекать и беспокоить. В классе единоборств Карл, Гейнц и Вебер все чаще оказывались втроем, без Коха друзья посмеивались над Вебером более откровенно.

На вечернем отчете в ноябре Вебер осмелился спросить Аланда, в самом ли деле ему так нужна эта академия? Он ничего не успевает, он устает так, что приходит и валяется мертвецом. Ему не нужны эти люди и эти лекции, разговоры офицеров, их вечное любопытство и желание выведать «как там у Аланда». Он почти не бывает на общих занятиях Корпуса, не слышит лекций Коха, Гейнца, Карла. Аланд пожал плечами и сказал, что если Вебера что-то не устраивает, он оформит Веберу до конца учебного года полный перевод в Академию. Ему нужно открыться людям, которые его окружают, попробовать услышать, что они говорят, понять, как они живут, не противопоставлять себя им, а попытаться вжиться в их проблемы и их образ мыслей.

Наутро Гаусгоффер распорядился, чтобы Вебер вел еще класс стрельбы и владения холодным оружием, Вебер понял, что бунт лучше не устраивать, пока все курсы академии не поручили ему. Абелю, приехавшему в Корпус и уже несколько дней его не покидающему, Вебер в отсутствие Аланда пожаловался на свои несчастья. Абель сказал, что «это, конечно, тяжело, что он бы не смог целые дни проводить среди этих дегенератов», Вебер понимал, что Абель по этому поводу может только иронизировать, он вне Корпуса почти постоянно. Абель сказал, что сейчас для Вебера разумнее меньше времени уделять музыке и больше медитации или сну, отдыху и восстановлению сил он уделяет мало времени, изматывает себя и закончится это переутомлением.