Гостиница «Сент-Джонс» тоже была одной из достопримечательностей района. В ней какое-то время жил лорд Байрон. Эту маленькую и очень дорогую гостиницу когда-то показал Платову великий гонщик Ники Лауда, ныне владеющий авиакомпанией, которой Павел поставлял авиаджет. Гостиница была семейной, поэтому хозяйку миссис Хард можно было нередко увидеть у стойки портье выдающей ключи гостям.

– Испания в огне, мистер Платов!

Павел вскинул руку в приветствии камарадос и, как бы рапортуя, отвечал:

– Но пасаран, миссис Хард.

Это было их традиционное приветствие. Отец миссис Хард был военным корреспондентом во время фашистского путча в Испании, дружил с Хемингуэем. И, как-то в разговоре узнав, что дед Платова там же был военврачом, миссис Хард прониклась к нему искренней симпатией.

В гостинице было всего двенадцать номеров, но нумерация начиналась со второго: номер первый был навечно арендован постояльцем Джорджем Гордоном Ноэлом Байроном.

– Зайдём к Байрону? – спросила миссис Хард, доставая ключи от байроновского номера.

Платов кивнул, прошёл в номер-музей. Здесь всё оставалось как при великом поэте.

Присев в кресло автора «Чайльд-Гарольда» и «Дон Жуана», Павел почувствовал, как уходит усталость, дневная суета сменяется причастностью к гениальному, вечному. Перелистав томик «Корсара» и сбросив с себя все сегодняшние хлопоты, пошёл в свой номер.

Утром Платов вылетел в Женеву. Подписал «протокол о намерениях» с президентом концерна «Букер». Успел пообедать в «Шале Петит» с принцем Лихтенштейнским Филиппом, старинным другом и финансовым консультантом, и вечерним рейсом отбыл в Калининград.

Как любой нормальный человек, Павел Николаевич Платов опасался ночных звонков. Поэтому, когда темноту прорезали настойчивые звуки, он, едва открыв глаза, решительно потянулся к телефону, уже точно зная, что услышит плохие новости. В три часа ночи иных быть не может.

Хорошие новости любят основательно выспаться и поваляться в постели. И лишь после того, как примут ванну и неспешно выпьют чашечку кофе, соизволят нанести вам визит. Плохие новости не знают разницы между днём и ночью, плевали на условности, писаные и неписаные правила, на вас и вашу жизнь: они без колебания выбьют ногой дверь в ваш дом, влетят в окно брошенным с улицы камнем… или просто позвонят в три часа после полуночи.

В те пару секунд, что Павел нащупывал в темноте орущий телефон, он уже сделал все выводы. Опыт подсказывал, что речь пойдёт о деньгах – всё остальное могло подождать и до утра. Опыт настаивал, что о деньгах больших: никто не будет беспокоить крупного бизнесмена по мелочам. Опыт буквально кричал, что о больших деньгах, завязанных на политику, – этот гремучий коктейль люди уровня Платова должны быть готовы испить до дна в любое время.

А интуиция нашёптывала, что надвигающиеся проблемы точно связаны с его новым проектом, за последние несколько месяцев ставшим для Павла Николаевича основным.

Основной конечно же не значит единственный. За годы успешной работы Платов научился заниматься всем и сразу. Но у него всегда было какое-то одно особенное дело, в это момент самое важное и любимое. Сейчас таким для Платова был проект калининградского завода по переработке «рассола».

Телефон звонил. Павел, пытаясь угадать, кто же это такой на том конце провода, мысленно пробегался по списку контактов от Лондона до Калининграда, а затем устремил свои мысли к деталям многодневной командировки, которой он решал множество задач по проекту завода.

Не нравилось сейчас Павлу и то, что определитель номера неожиданно не сработал. Что может быть хуже ночного звонка? Ночной звонок от неизвестного абонента!