– Скажи, Лика, а что в этом бауле на крыше машины? Я всю дорогу гадал, но так и не понял.

– Я думала, в дороге тебя занимали более приятные мысли. А в коробке раскладной столик и стульчики.

– Это ещё зачем?

– Хочу накрыть стол как полагается.

– Ну, это уже похоже не на романтический пикник, а на торжественную церемонию сдачи объекта в эксплуатацию.

Лика прыснула, бросила в Пашу подвернувшуюся корягу и, всё ещё смеясь, крикнула:

– Гадкий мальчишка, иди лучше собери хворост для костра!

«Где-то я это уже слышал», – подумал Паша и пошёл вглубь леса собирать сухие ветки.

Вернувшись из леса с охапкой дров, Платов глянул на преобразившуюся полянку перед Озерком и недоумённо покачал головой.

Посреди поляны стоял накрытый белой скатертью стол, сервированный по всем правилам этикета на двух человек: с салфетками, приборами и хрустальными бокалами. На маленьких тарелочках были разложены разные деликатесы. И всё это великолепие венчала бутылка французского шампанского в ведёрке со льдом.

– А лёд-то откуда? – именно это серебряное ведёрко со льдом больше всего потрясло Платова.

– Из рефрижератора и специальной сумки-холодильника.

– Объясни мне популярно: где в вашей деревне можно достать французское шампанское? Я даже у Царевича за столом такого не видел.

– Так у Царевича отец всего лишь первый секретарь ЦК, а наш Гарик – председатель районного союза потребителей[2], – в небрежном Ликином «наш Гарик» была как дань моде, по которой «предков» все звали по имени, так и скрытая гордость. «Знай наших, – будто говорила она. – Не такие уж мы провинциалы».

– Круто! – Паша опять покачал головой. – Но, по-моему, это уже too much.

– И ничего не «слишком». Я об этом так долго мечтала, что решила взять дело в свои руки. Собственно – вот. Тебе ведь нравится?

– Так-то оно да, но я тут подумал… С такой волей к победе не хотелось бы встать на твоём пути.

– А зачем тебе стоять поперёк? Иди рядом. Ну, кажется, всё готово.

Павел открыл вино, разлил по бокалам, и оно радужно заискрилось в хрустале цветом надежды.

– За что выпьем, княжна?

– За то, чтобы все наши мечты сбывались.

Они чокнулись. Лика сделала маленький глоток, а потом выпила шампанское залпом, как водку.

Павел снова наполнил бокалы.

– А теперь, княжна, выпьем за то, чтобы ты всегда была рядом.

В любой другой ситуации он первый поморщился бы от напыщенности этой фразы. Но здесь, среди тихого стрекота цикад и плеска волн, она прозвучала так естественно, будто грядущая ночь и впрямь была задумана для любви.

Они выпили ещё, и Павел почувствовал, как раздражающая его декорация куда-то исчезает, а душа раскрывается навстречу потрясающей красоте окружающей природы и давно забытому чувству любовной неги.

Будто ощутив его состояние, Лика встала со своего стула и переместилась к нему на колени – чтобы почти тут же оказаться в мягкой траве, уже чуть влажной от вечерней сырости. И вскоре они лежали под открытым небом, прижавшись друг к другу так крепко, что не ощущали даже промозглого ветра со стороны озера…

…Лика положила голову ему на плечо и прошептала:

– Рядом и навсегда.

Её голос стал совсем другим. Только сейчас Платов понял, сколько тяжёлого напряжения было в ней с того момента, как они встретились вчера.

Паша подхватил девушку на руки – она действительно будто бы стала легче – и, целуя, понёс к Озерку. Так, обнявшись, они вошли в воду, всю усыпанную молодыми звёздами, – и будто попали в омут…

Разбудили Павла первые лучи раннего весеннего солнца. Ему показалось, что задремал он всего на несколько минут, и, скорее всего, так оно и было. Ликина голова покоилась на его плече, рука затекла, и он старался тихонько освободить её, не разбудив девушку. Но при первом же движении Лика открыла глаза, сладко потянулась и сквозь сон проворковала: