Расстроенная Шарлотта схватилась за единственную мысль, которая пришла ей в голову:

– Если вздумаете овладеть мной, горько пожалеете об этом.

– Овладеть… Есть кое-что, о чем я желал потолковать. Собственно говоря, я мог бы многое сказать об этом. Не хотите знать все, что я хотел бы с вами сделать?

Шарлотта сумела только отвернуться, чтобы больше его не видеть. К сожалению, она не могла заткнуть уши.

– Это вы во всем виноваты! – продолжил Стюарт тем же неумолимым, мягким, как бархат, голосом. – Вы действительно произвели на меня впечатление в библиотеке. Вы спросили, взял бы я вас, если бы вы меня не остановили, и думаю, что ответил бы «да». Бог видит, я хочу этого и сейчас, даже после того, как вы разрушили все мои планы и посмели ворваться в мой дом.

– Не нужно было пытаться использовать Сьюзен!

– Весьма резкое суждение. Я встретил ее при самых пристойных обстоятельствах и вел себя как джентльмен. Но конечно, вам это безразлично. Тот факт, что у нее есть деньги, а у меня нет, стал причиной вашей ярости. Разве это не лицемерие – желать, чтобы ваша племянница вышла за мужчину с деньгами, когда вы сами из кожи вон лезли, чтобы помешать мне сделать то же самое?

– Мне безразлично, выйдет Сьюзен за богача или за бедняка, – отрезала Шарлотта. – Я хочу, чтобы она стала женой человека, который любит ее, а не только ее наследство.

Шарлотта почти слышала, как он улыбается.

– Ах, да. Любовь. Я уже признал, что не люблю ее. Но собирался стать порядочным мужем. Сьюзен сделала бы меня богатым, а я был бы благодарен ей за это.

– Благодарность не основа для хорошего брака.

– А мне эта основа кажется более честной, чем многие другие, – спокойно ответил Стюарт. – Хорошее воспитание, семейные связи, земли и титулы… Благодарность, по крайней мере, дает мужу причину доставлять жене радости и после дня свадьбы. Какие бы недостатки вы мне ни приписывали, в их число не входит забывчивость или неблагодарность. Когда кто-то делает что-то ради меня или мне, я никогда этого не забываю.

Шарлотта расслышала в его голосе замаскированную угрозу и ощутила новый приступ страха. То безрассудство, которое она разглядела в нем раньше, проявилось вновь. Шарлотта сразу поняла, что Стюарт говорил правду. Он никогда не забывал платить долги как за оскорбления, так и за одолжения.

– Но теперь довольно об этом, – объявил он. – Давайте обсудим наши дела, леди Гриффолино. Я обязан вам за ваш небольшой спектакль той ночью. Должен сказать, вы прекрасно сыграли роль. Никто, кроме вас, не пытался соблазнить меня перед танцами.

– Почему вы вломились в мой дом? – спросила Шарлотта, желая отвлечь его от грешных мыслей. Оставалось надеяться, что он не попытается сделать с ней то же самое. Она была совершенно уверена в своей способности противостоять ему, когда могла управлять собственным телом. Но теперь, когда она лежала на спине, связанная, ее уверенность в себе заметно поубавилась.

Шарлотта прекрасно сознавала собственную женскую власть над большинством мужчин и имела преимущество в войне со Стюартом, поскольку точно знала, что он ее хочет. Но он отнял эту власть, лишив ее свободы и возможности делать кокетливые жесты, бросать кокетливые взгляды, очаровывать полуулыбками, которые она умела использовать против мужчин.

Он укоризненно прищелкнул языком:

– Нет-нет, вы задали достаточно вопросов. Больше, синьора, вы меня не одурачите.

Послышался слабый звук, и в темноте загорелся огонек свечи. Шарлотта моргнула, радуясь свету. Дрейк сел на стул, предварительно подтащив его к кровати. В этой комнате, как она заметила, тоже была самая простая, почти спартанская обстановка. Только кровать можно было назвать роскошной.