И что-то тогда ее не интересовало, где я буду жить после замужества.

– Так дело-то молодое, – ответила тетя Надя.

– Ладно, – мама затушила сигарету, – я потом ей позвоню.

Звони, звони. Не думаю, что кто-то возьмет трубку.

У меня, может, медовый месяц на Бали. Очень дорогой международный роуминг, так ей и напишу.

Разговаривать с мамой словами через рот было тяжело – уж больно она язвительна и остра на язык и как будто все время искала, на что нанизать новую шутку.

Вот и приходилось держать язык за зубами и рассказывать о себе как можно меньше, чтобы потом не услышать из ютуба вольную интерпретацию моих злоключений.

Ветки сирени царапали шею, но я не спешила выходить из-под их защиты.

Налетели в мой мир гуси-лебеди, и самое время было молить: «Яблоня, матушка, спрячь меня». Сирень то есть, но какая разница, главное, чтобы в печь лезть не пришлось.

Тетя Надя многословно прощалась, мама нетерпеливо слушала ее, уже заведя машину и норовя побыстрее поднять окно.

Я отвернулась, чтобы не видеть, как она наконец уезжает.

Тетя Надя, ругаясь себе под нос, вернулась ко мне.

– Ну и трусиха ты, Славка, – припечатала она. – Чего в кустах прячешься? Вышла бы да отчихвостила кукушку, тебе-то чего стесняться.

– Это не трусость, а принципиальность, – возразила я, с максимальным достоинством выбираясь из сирени. – Зачем чихвостить тех, кто тебе почти посторонний. Вот что ее вдруг принесло, теть Надь?

– Эх, Славушка, – соседка почесала меня за ухом, как глупого щенка, – люди ведь бестолковые, все как один. И ты у меня бестолковка – живешь не пойми как, на два дома. А мужик, он ведь скотина такая, ему ласка нужна.

– Всем ласка нужна, – согласилась я отрешенно и пошла себе, не прощаясь. Солнцем палимая, ветром гонимая.

Возвращаться домой не хотелось – родные пенаты казались оскверненными этим неприятным визитом.

Я хотела, пожалуй, к Алеше.

Он был теплым и веселым, всегда умел поднять настроение, а обниматься с ним было невыразимо приятно.

У меня не оказалось при себе ни телефона, ни денег – я ведь выскочила к соседке на полчаса, а не собиралась в путешествие.

Так что я просто шла по знакомой с детства дороге, засунув руки в карманы стареньких шорт и загребая пыль потрепанными вьетнамками. На голове красовалась (ха! не могла она никого украсить) смешная панамка в цветочек, а майка, скажем честно, знавала и лучшие времена.

Сколько времени мне понадобится, чтобы дойти до центра пешком?

Час-полтора?

Долгие прогулки способствуют душевному равновесию и здоровому цвету лица.

Можно было зайти по пути на рынок и стрельнуть у Гамлета Ивановича денег на троллейбус, но разговаривать с ним было лень.

Это было бы надолго.

Поэтому я шагала и шагала, улочки с частными домишками, утопающими в зелени, остались позади. Рынок я обошла стороной, то и дело уворачиваясь от детворы на велосипедах. Солнце опускалось ниже, припекая все сильнее.

Хорошо, что я была смуглой и никогда не обгорала, легко переносила жару и привыкла много времени проводить на свежем воздухе.

Дальше дорога вела через кладбище, которое служило нам и местом для прогулок, и зоной отдыха.

Оно было старым и вот уже несколько лет закрытым, теперь хоронили на поле через дорогу, а тут росли сосны, старенькие кресты чередовались с шикарными памятниками, и мне нравилось бродить между чужих могил, представляя себе, какими были эти люди на изображениях.

Но сейчас я целеустремленно миновала и кладбище, выбралась на трассу, мельком взглянула на суетное новое поле, где традиционно толпились легковушки и «Газели», стояли автобусы, продавались искусственные цветы. Вариантов не было. Следовало пилить по обочине, потом ненавязчиво прокрасться мимо похоронного бюро, куда я, конечно же, больше ни ногой, и добраться наконец до человеческих тротуаров.