– Я был… неправ. Вспылил и наговорил не то. Если тебе нужна помощь или у тебя трудности – ты всегда можешь обратиться ко мне, – сказал Мейсон, а затем замялся, – Я… думал, ты болеешь и не знал, что можно принести человеку…который болеет…но ты не болеешь… в общем вот, возьми, пожалуйста, к чаю, – он протянул ей бумажный свёрток.

Кэтти бездумно протянула руку, Мейсон быстро вставил в неё свёрток и отошёл, чтобы она не смогла его вернуть.

– Увидимся на лекциях, – улыбнулся Мейсон и ушёл.

Совершенно обескураженная Кэтти на этот раз забыла не только поздороваться, но и попрощаться.

Войдя в комнату, она без интереса развернула свёрток и увидела, что в нём, завёрнутый в холщовую бумагу, лежал большой кусок вишнёвого пирога.

От непонимания и нахлынувших чувств, по щеке побежала горькая и радостная слезинка. Этот пирог был не хлебобулочным изделием, но символом надежды и источником жизни.

Как и предполагала Кэтти, весь кусок не влез в неё. Поэтому добрая его половина осталась ей то ли на ужин, то ли на завтрак. Уж как пойдёт. Оставшееся время до медитации с магистром, Кэтти размышляла о Мейсоне и о причинах его поступка. Повертев свои мысли и так и эдак, Кэтти пришла к выводу, что хорошему человеку не нужны причины для добрых поступков. И вряд ли Мейсону могло быть что-то нужно от двоечницы, у которой ни медяка за душой.

Вечером Кэтти порталом прошла в медиторий и половину часа ждала магистра Байо, но он так и не пришёл. Тогда, чтобы исключить возможность ошибки, через свою комнату, она переместилась порталом к его кабинету и стала свидетельницей неприятного разговора, который к счастью подходил к концу. Оба говорящих мужчины злились и говорили на повышенных тонах. Однако магистру всё же удалось прийти в себя и холодно выпроводить оппонента. Нерешительно постучав в дверь, после разрешения, Кэтти вошла внутрь кабинета.

Рэй сидел чернее тучи. Большие тёмные тени залегли под глазами, уголки губ были опущены, желваки ходили ходуном.