– Ладно, подруга, отдохни от переживаний, только ты не забывай, заходи, ты – всегда желанная гостья.

И Грязнов энергичными кивками подтвердил ее слова. Но Зина лишь печально и как-то болезненно улыбнулась и молча кивнула в ответ.

– Сильно переживает, – пожаловалась Дуся на ухо Славе. – А знаешь, какой она славный человечек?

– Да уж видно… Но что поделаешь? Через голову не прыгнешь, это – жизнь, дорогая моя, а она вся сплошь – из встреч и расставаний.

– Ты прав…

Дуся тоже загрустила, думая теперь о своем. И к ней скоро подкрадется минута, когда она вот так же, подобно Зине, будет с тоской смотреть вслед отъезжающему в аэропорт автомобилю и сознавать, что, увы, жизнь действительно представляет собой бесконечную череду встреч и расставаний. Только вот встреч – ненадолго, а расставаний – навсегда… Плакать хотелось. И Грязнов, почувствовав ее тягостное настроение, обнял ее прямо посреди улицы, и, уже никого не стесняясь, так они и пошли дальше. Со стороны посмотреть: немолодые люди, очевидно, искренне полюбившие друг друга…

Дома Вячеслав вдруг оживился. Дуся посмотрела на него с удивлением.

– Слушай, Дусенька, а что у нас поделывает твой замечательный братец? Мы с ним днями говорили по телефону, я его пригласил, хотел с Саней познакомить, но у него была какая-то важная комиссия из Москвы. А я знаю, что это такое: сплошные капризы, недовольства, дурацкие вопросы, которые и умного поставят в тупик, а в результате – охота, рыбалка и баня с приятной обслугой женского пола. Знакомые дела. Но ведь праздники и выходные руководящий народ, помню из опыта, предпочитает проводить в домашних условиях. Так что, если они уже отчалили, в чем не сомневаюсь, Леша, вполне возможно, тоже освободился и, если ты не будешь возражать, может подъехать к нам? А мы ему стерляжью или осетровую ушицу, соленья твои замечательные… Вот и выпадет нам, наконец, возможность поговорить без всяких там… И без посторонних. Не люблю, понимаешь, экивоков. А рыбку-то, если сам не наловлю, у рыбаков ваших куплю, я с ними уже перезнакомился, есть и неплохие ребятки. Так как?

– А почему у меня должны возникнуть возражения? С удовольствием приму. Если он только захочет, ты ж знаешь, он этот… ну, как их?

– Трудоголик, что ли? – засмеялся Грязнов.

– Вот, он самый! – радостно приняла она его смену настроения, а то у самой было пасмурно на душе, все никак скорбный образ Зины не выходил из поля зрения. Терпела, держалась, а теперь, небось, бедная, кусает подушку и трясется от рыданий. Как это было знакомо и понятно Дусе и в ее одиноких, вдовьих ночах… А то ли еще будет? Будь они прокляты, эти ночи!

– Ну-ну, не грусти… – Грязнов понял ее настроение, обнял за плечи, развернув лицом к себе, и сказал из губ в губы: – У всякого минуса есть и свои плюсы, никуда не денешься. Зато теперь тебе не будет нужды сдерживать свою сумасшедшую страсть, я правильно подумал?

– Ах, Славка! – Она кинулась его целовать.

– Ну хорошо, хорошо, милая, только дай я сперва позвоню, а то у него могут найтись неотложные дела, – воскресенья все-таки для таких лентяев, как я… А уж потом мы с тобой займемся подготовкой. На пристань схожу, посмотрю, вернусь пораньше, а то я уже успел соскучиться. Ты как?

Она радостно засмеялась, задорно встряхивая черной гривой своих роскошных волос, и Слава с воплем «Ух!» зарылся в них носом…

Он позвонил, и Привалов неожиданно легко согласился навестить и отведать домашней ухи, приготовленной специалистом. Уж ему-то было ведомо, что Вячеслав слов на ветер не бросает. Договорились на утро. Поговорить, пообедать всласть, отдохнуть и – обратно: приятное совместить с полезным. Кстати, поговорить есть о чем…