– Жестокая вы, прекраснейшая! – патетично взвопил чёрт и принялся истерически причитать: – Жестокая и чёрствая! Ох, как же сердцу моему больно! – схватился он за грудь. – Как ранит его такая чёрная неблагодарность! О бессердечная…

Дальше я слушать не стала, накинула на черта завесу тишины и попросила Баюна, попробовать позвать птицу Гамаюн.

– Прямо сейчас? – осмотрелся кот по сторонам. Скептическое выражение, появившееся при этом на его морде однозначно говорило, что он не находит данное место подходящим для обитания его знатной знакомой.

– Да, прямо здесь! – кивнула я. – Не могу объяснить, – замялась я. – Понимаешь, мы целый день ходим по этому лесу, но ощущение, что за нами кто-то пристально наблюдает и посмеивается появилось только сейчас. Вернее, не сейчас, а несколько минут назад, когда с вершины вон того, – указала я на ближайшее дерево, но почти тут же засомневалась, – или с вот этого, кажется, дерева, вспорхнули птицы.

– Ладно, – кивнул кот-великан, – жалко, что ли? Сейчас позовём, – и начал горланить во всё своё кошачье горло: – Отзовись, Гамаюн, птица вещая, где бы ты ни была на море ли раздольном, в горах ли высоких, в темном ли лесу, в чистом ли поле. Воспой, Гамаюн, птица вещая, на белой заре, на крутой горе, на ракитовом кусточке, на малиновом пруточке!

Где-то высоко в раскидистых кронах могучих деревьев снова тревожно вспорхнули птицы. И прямо на дорожку перед нами выпрыгнула кикимора, маленькая, сморщенная, с огромным, похожим на сучок, носом и кудахтающей курицей в руках.

– Кто тута горланит мою рябушку пужает?! И она бедняжка тужится-тужится, а яичко снести не может!

– Куд-куда? Куд-куда? – поддакнула ей курица.

– Лахудра, ты что ли? – обрадовался кот.

– Чаво? Чавоооо? – приложила Лахудра ладошку к уху.

– Куд-куда? Куд-куда? – поддакнула ей курица.

– Баюн! С визитом к Гамаюн! – заорал кот во всё свое кошачье горло.

– Куд! Куд! Куд! – испугалась курица. И с перепуга снесла то самое яичко, которое у неё не получилось снести раньше. – Куда-аааааа? – завопила кикимора, завидев как долгожданное яичко прямой наводкой летит навстречу своей погибели.

– Сюда! – сообщил кот, успевший поймать яичко у самой земли. Он передал яйцо в дрожащие руки старухи.

Кикимора и курица внимательно оглядели спасителя.

– Баюн! – повторил кот-великан. – С визитом к Гамаюн!

Кикимора и курица переглянулись между собой и задумались. Надолго задумались.

– Гамаюн сегодня занята, – наконец, после очень длинной паузы с сожалением выдала Кикимора. – Приходите завтра! Или послезавтра!

– Старая карга, какое завтра или послезавтра! Мне сегодня надо! Я же сказал тебе, что я – Баю-уууууун! – зарычал кот. – А не котик на побегушках какой-нибудь! Мне что тебе ноги и руки повыдёргивать и сказать, что так и было, чтобы ты меня вспомнила?

Кикимора в мгновение ока, превратилась в само гостеприимство: она низко наклонилась и заискивающе широко улыбнулась, продемонстрировав беззубый рот.

– Так что ж ты, Баюша, сразу не сказал, что тебе сегодня надо? Прошу! – указала кикимора на ближайшее дерево, вокруг ствола, которого теперь вилась спиральная лестница. Само собой разумеется, подниматься пришлось долго. Наконец Лахудра привела нас в заполненный свитками и книгами кабинет, в котором за большим деревянным столом восседала… не птица, а красавица девица. К счастью, Баюн предупредил меня, что Гамаюн может принимать вид человеческой девицы, поэтому я удивилась лишь чуть-чуть.

– Каким ты был буяном, таким ты и остался, – с улыбкой приветствовала она кота.

– Я не Буян, а – Баюн! – угрюмо парировал кот. – И поэтому прекрасно знаю, что если бы ты не хотела нас с Дианой видеть, мы бы вовек не нашли твоё жилище! И вот потому-то, Гамаюн, неуважительное отношение твоей ключницы меня возмутило. Ибо негоже челяди за хозяйку решения принимать! – поучительно возвестил кот. – Обрати, пожалуйста, на это внимание!