Славка засеменил в мастерские. По дороге люди, идущие рядом с ним и обгоняющие его, все словно сговорились шушукаться про него, говорить всякие колкости и делали это, не размыкая губ. На самом деле и кривляние, и шушуканье было только в его собственной голове, а люди были заняты своими проблемами и вовсе не Славкой.

…Поднявшись к себе на второй этаж, Николай полез в карман за ключом. Отыскав его среди конфет, припасённых для жены (раньше из поездок приносил конфеты детям, но дети выросли, а привычка осталась), сунул в скважину и открыл дверь. Немного постоял в прихожке, вытянув шею, отыскивая свою ненаглядную. Но дома было тихо, и потому подозрительно.

– Свет, Света! Ты смотри, никого, – сам себе доложил он. Переобувшись в домашние тапки и повесив фуражку на

крюк, на всякий случай обошёл по кругу места, где супруга могла находиться. Всё это было неожиданно и некстати, ведь ему хотелось поделиться событиями и надеждами. Огорчившись, он и не понял, что проглотил за ужином.

– Это ж надо, упёрлась куда-то и записки не оставила даже никакой, – сердился машинист, оглядывая снова и снова

места, где оправдательные строки могли бы вернуть ему покой. Но тщетно он перекладывал газеты и сдвигал журналы.

Позвонить кому-либо Николай не мог, мобильный телефон он не заводил принципиально, называя его почему-то «могильным». Имелся только служебный для связи с диспетчером. Да и кому звонить? Дети по разным городам разлетелись. Друзей и подруг, насколько ему было известно, у жены и не водилось.

Засыпая перед телевизором, Николай Васильевич краем сознания понял, что её одежду и обувь не увидел в прихожей. Но сон не дал ему шанса проверить это, навалился и утащил в страну снов, где машинист готовится к «экстренному», а на рельсах… его Света. В луче света – его Света…, Свет…, Све…, и он проснулся.

Оказывается, уже утро, он встретил его на диване, а не у себя в спальне. С женой они уже давно спали врозь. И на то была причина. Но сейчас, проснувшись, он осознал, что у него сегодня настроение с утра приподнятое, причём на неподъёмную ранее высоту. «Сбылось, сбылось», – пульсировало в мозгу, и, спеша порадовать жену, забыв, что её в доме нет, как и был «при параде» – в форменной рубашке и брюках, прошлёпал в её спальню.

Постель так и не была расправлена со вчерашнего дня. Присев на кровать, которая скрипнула под ним, он понял, что сел на записку, которую искал вечером. Бумажка такого же зелёного цвета, как и покрывало, осталась незамеченной во время вчерашнего поиска. Тупо глядя на листок тетрадной обложки, согнутый пополам, с трудом прочёл написанные рукой жены строки:

«Накухненесталаоставлять.Думала,поешь хотьспокойно.Знала,чтонайдёшьзапискууменя.Коля, мыстобойпрожилидолгуюичестнуюжизнь,нестану вратьисейчас.Яневернусь.Придузавещами, когда остынешь.

Света»

Стены в комнате рванули навстречу друг другу, сужая его жизненное пространство до короткого слова «Всё!». Снова и снова перечитывал письмо Милютин, темнело у него в голове, и злые слёзы дёрнули пару раз за кадык. «Стоп-стоп, э-э-э! —

крикнул в потолок Николай и так вцепился пальцами в покрывало, что они побелели совсем. – Куда, к кому, зачем, за что?»

Сто вопросов влетели ему в голову одновременно. Автоматически выключив в комнате телевизор, он ушёл на кухню и очнулся от того, что второй стакан водки организм уже не потянул и, защищаясь, сомкнул гортань.

Глава4

Фляга судьбы. «Откуда у тебя ключи, майор?»

Смена едва началась, а Славка вместе с другими «трудоголиками» сидел в деповском скверике на лавочке и прикуривал уже вторую сигарету. Курил так, словно хотел накуриться впрок. С лавки хорошо было видно, как мужики из строительной бригады растопили битум во фляге на костре и собирались поднять её на крышу деревянной пристройки к цеху. Двое тянули за верёвки флягу наверх, а тот, что внизу, дурачась, командовал: