На протяжении всей вступительной речи Владимир Львович не поднял головы от рассматривания стола под своим носом.

Тут настал момент для заранее подготовленной речи Стаса, которая была согласована с руководством предполагаемого нового места прохождения службы объекта повествования. Тут стоит добавить, что простого желания сотрудника перевестись не то, чтобы было недостаточно, желания сотрудников в этой системе учитывались только от звания подполковника и то не всегда.

В этом небольшом выдуманном рассказе объекта повествования была замешана женщина. В нем шла речь о желании Стаса находиться рядом с этой конкретной девушкой, которая волею судьбы вынуждена покинуть свое место работы в N и отправиться в город S ухаживать за своим больным отцом. Это сухая выжимка рассказа без блока мотивировочной части, попыток задеть струнки жалости и в то же время убедить в непреклонности своего желания.

К сожалению, система не подразумевала, что он может просто попроситься перевестись в другой город, даже желание коллег из S забрать его к себе не могло ему помочь. Он буквально принадлежал своему Управлению, не мог досрочно уволиться, не мог прекратить ходить на работу – иначе уголовная ответственность, мог только придумать полностью вымышленную плаксивую историю для попытки перевода. Чего-то более подходящего он не смог сообразить. Сама история была не так проста, как могло показаться в начале. Коллеги из S нашли девушку, которая была готова поставить штамп в паспорте о заключении брака со Стасом. Учитывая ее прописку в S, их брак мог стать официальной причиной для перевода, такое условие даже есть в законодательстве. В теории также звонок от генерала из S имел возможность повлиять на ситуацию, но у Стаса не было таких связей.

В голове при рассказе истории у него отчаянно шумел порыв сократить все объяснение до правды о том, что он думает об этом отделе и своем руководстве.

Выслушав эту трогательную историю, Владимир Львович начал задавать вопросы:

– А почему она с отцом не может переехать к нам в N?

– Потому что он болен, она едет ухаживать к нему в S, проживать будет с ним на квартире.

– А почему они не могут продать квартиру и переехать к нам в N?

– Он никогда не жил в этом городе, им нет смысла сюда переезжать, да и не так просто взять, продать имущество и рвануть сюда.

– Получается в этой непростой ситуации она выбрала отца?

– Всю ситуацию мы обсуждали вдвоем, приняли решение, что ей придется переехать обратно к отцу, а я буду пытаться переводиться в город S.

В этом месте Стаса уже немного повело. Вопросы, по его мнению, уже перешли границу от уточняющих к бестактным. Если бы эта девушка действительно существовала, то объект повествования вряд ли смог быть настолько сдержанным.

– А ты не думаешь, что на новом месте службы о тебе сформируется мнение как о наивном и легкомысленном юноше, который скачет от девушки к девушке? Вдруг у вас не сложатся отношения, ты что, поедешь за другой на еще одно новое место? Да над тобой там смеяться будут наверняка все, когда узнают по какой причине ты туда переехал. Ты пойми, мы же с Валерием Павловичем, в первую очередь, о тебе сейчас думаем, ты на эмоциях, а мы судим с позиции опыта.

Стас внимательно смотрел на Владимира Львовича с намеренно безэмоциональным лицом. Только его скулы иногда выдавали внутреннее напряжение. В глубине души он все-таки надеялся хоть на толику конструктива в диалоге о своем переводе. На деле же с каждым новым вопросом беседа заходила на очередной виток нравоучений. Всему рано или поздно приходит конец, а чаша терпения объекта повествования была совсем не глубокой. Чувствуя, что не в силах сохранять самообладание, Стас решил смодерировать диалог к концу.