Пусть это была только Чехословакия, но все-таки это было окно в другой мир. И тогда он начал понимать Марину. Нет, он не простил, ничего не забыл, но теперь ему легче было представить, какой виделась жизнь в России семнадцатилетней девчонке, вернувшейся из западной Германии. Борька как бы побывал в ее доме в отсутствие хозяйки, посмотрел, как она живет… И снова затосковал. Анна почувствовала неладное, и при первой же возможности родила ему Митьку. Все. Брак был скреплен навсегда. Но и Марина осталась…

Да, она оказалась права, сопливая девчонка. Вокруг Бориса полно людей, которые смогли обеспечить своим семьям ту жизнь, которую Марина считала нормальной. А он не сумел этого сделать. За все надо платить. Получается, за то, что не крал, тоже? Ну ладно он, а дети и жена? Впрочем, Анна никогда ничего от него не требовала, кроме любви. Выходит, обе они хотели невозможного…

Она долго сидела, не шевелясь. Потом достала из кармана джинсов мобильный телефон, и набрала номер мужа. Но Сергей не отвечал, хотя Инка прождала достаточно долго.

…Они познакомились в Измайлове, на художественной ярмарке, которую тогда все почему-то называли вернисажем. Инка искала подарок сестре ко дню рождения – хозяйственная Анька хотела что-нибудь из посуды, но ничего подходящего не попадалось. И в результате бесплодных поисков Инка оказалась среди картин. Забыв про посуду, она разглядывала выставленные на продажу полотна – в основном это была откровенная халтура, рассчитанная на иностранцев: березы, купола, соцарт и ню. Но были и очень интересные работы. Инка остановилась напротив небольшого портрета обнаженной женщины. Конечно, это была тоже конъюнктурная вещь, ведь нагота – один из элементов свободы. Но было в манере художника что-то хорошо знакомое: казалось бы, далекий от реальности женский образ вызывал, тем не менее, совершенно недвусмысленные чувства.

«Нравится?» – Инка подняла глаза. Перед ней стоял парень лет двадцати пяти, не очень высокий, темноволосый, узколицый. Чисто выбрит и коротко пострижен, что выгодно отличало его от других «творцов», в светло-голубых вытертых до белизны джинсах и черном свитере. Его серые глаза смотрели дружелюбно и заинтересованно, а голос… Голос обещал ей все. Инка сдалась сразу, со всеми своими кораблями, без всяких попыток к сопротивлению превосходящим силам противника.

– Да. Она похожа…

– На работу Модильяни?

И до сих пор бывало часто, что один из них точно продолжал недосказанную фразу другого. Во всем, что касалось живописи, литературы и даже политики (что было актуально по тем временам) они понимали друг друга с полуслова, с полувзгдяда – тогда казалось, что все остальное будет с полувздоха…

Расставались в тот день долго, хотя оба уже знали, что завтра увидятся вновь – им хотелось быть вместе. Для Сергея в этом не было ничего удивительного, он привык побеждать, хотя, безусловно, ему было приятно такое всепоглощающее внимание с ее стороны. Потом он, правда, признавался, что их знакомству немало способствовал Инкин необычный для того времени «прикид»: она была в льняных галифе, на плече болтался рыжий кожаный рюкзак. Руки в карманах, независимый взгляд – кто бы мог подумать, что на самом деле это наивная девчонка, смешливая и простодушная! Инка же считала их встречу чем-то близким к чуду: ну как же, совершенно чужой, незнакомый человек оказывается таким близким, сразу, вдруг!

Очень скоро они решили пожениться. Сергей закончил Строгановку, снимал с приятелем на двоих мастерскую, там же и жил. Родители пытались отговорить Инку, им не нравилась профессия Сергея, то, что он не москвич, да и сам он был им не очень симпатичен. Но все было бесполезно, и они смирились, дали согласие и на брак, и на то, что вместо свадьбы молодые поедут в свадебное путешествие, и что жить они будут вместе с ними…