Борис плохо помнил, как он дожил до весны. Надеяться было не на что, но он по-прежнему искал встреч с Мариной, хотя та откровенно избегала его. Иногда он приезжал на ипподром, чтобы издалека, с трибуны посмотреть, как она гарцует на лошади (к тому времени она уже ловко держалась в седле). Часто толкался за кулисами театра, надеялся увидеть ее во время репетиций – занятия танцами Марина не бросала, просто так, чтобы не терять форму. На одном из таких занятий девушку увидел Лотяну, который тогда искал актрису для фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Он предложил ей сниматься, но Марина, к всеобщему удивлению, отказалась, она не собиралась отклоняться от выбранного пути, к тому же отец ее был категорически против, он всеми силами стремился вытеснить дочь из богемной среды. Что мог в такой ситуации сделать первокурсник?

В июне она вышла замуж. Борька на свадьбу не пошел, и больше Марину не видел. Он страшно тосковал первое время. Заходил в театр, и, стараясь не попадаться на глаза отцу Марины, сразу скрывался в гримерке Василия Николаевича, ее крестного. Марина познакомила их в ту первую счастливую зиму, и, в отличие от ее родителей, с «дядькой» Борис нашел общий язык. Хотя мудрый старый цыган тоже не принимал всерьез отношений молодых людей, к Борьке он привязался, а после отъезда Марины ему частенько удавалось держать «на плаву» готового погрузиться в депрессию парня разговорами «за жизнь», которые они часами вели в опустевшем после спектакля театре. Переезд в Германию своей крестницы дядя Вася не одобрял, в прочность брака с немцем не верил: «Цыганская кровь! И половины достаточно, чтобы немецкий орднунг вдребезги разнести!».

Потом Борька с каким-то остервенением взялся за учебу, от которой теперь его ничего не отвлекало: девушки его не занимали, теннис слишком напоминал о Марине. Тут отец купил новую машину, и то ли он счел, что Борис уже достаточно взрослый, то ли «Жигули» казались ему более подходящими для сына, чем солидная «Волга», то ли он просто хотел чем-нибудь занять его, но он разрешил Борьке пользоваться машиной. И Борька «запал». Он выучил автомобиль наизусть, скоро мог уже сам разобрать и собрать двигатель, и звук работающего мотора заглушил, наконец, отчаянный цыганский романс.

После четвертого курса, на практике, Борис познакомился с Анной. Ее любви и черных кудрявых волос оказалось достаточно, чтобы после окончания института Борька сделал ей предложение. Они поженились. Борис ничего особенного не ожидал и ничем не был разочарован. Через год родилась Юлька. Бабушки и дедушки дружно скинулись и купили им квартиру в новом тогда районе Строгино. Борис работал, Анька сидела с дочкой, родители подкидывали денег, так что, если бы не бессонные ночи, можно было бы особенно не напрягаться. Лето жена с дочкой проводили на даче, в Малаховке, там же в это время жила и Лялька со своей старшенькой. Но, несмотря на такую компанию, Анна всегда рвалась в Москву – на даче она не чувствовала себя хозяйкой, да и разлука с мужем ее тяготила, но другого выхода не было: ребенок должен расти на траве, а не в каменных джунглях.

Зато Борис был свободен – машину была в полном его распоряжении, чтобы можно было ездить на дачу. Квартира тоже. Но как-то так получалось, что все летние романы, если они и случались, были коротки, как летние ночи, и проходили бесследно. Борьку действительно увлекла работа, возможность делать какие-то реальные вещи – программы, которые использовались в нефтяной разведке. Тогда все только начиналось, еще не было рынка программных продуктов, и каждый крепкий программист мечтал о лаврах Билла Гейтса. Борис не замечал течения времени, как не замечал череды похорон вождей, которыми была отмечена смена эпох. Но вот систему, в разработке которой он принимал самое непосредственное участие, стали продавать за рубеж, и он впервые поехал в командировку на Запад.