Возвращение в Чикаго сопровождалось новыми неудачами на поле практической политики. Однако известность Мерриама в качестве политика и общественного активиста начала способствовать тому, что многие его идеи (особенно после отставки Джадсона в 1923 г.) получили поддержку руководства и спонсоров Чикагского университета. Как отмечал биограф Мерриама Барри Карл, «его карьера стала примером нового прагматичного голоса академии, говорящего не только об историческом понимании политической структуры, но и об открытии полезных методов улучшения политической деятельности»[9].
Насколько можно судить, в начале 1920-х годов Мерриам добился максимально широкой свободы рук в организации исследований и преподавании, какой не обладали деканы других факультетов. Его лидерство стало неоспоримым; коллеги и сотрудники департамента уважительно называли его «шефом». Мерриам стремился к достижению нового качества политических исследований и преподавания дисциплины, к выходу ее за рамки сугубо теоретической рефлексии и превращению в практическую науку, позволяющую повысить эффективность функционирования демократических институтов. В результате в 1920-е и 1930-е годы пальма первенства в американской политологии перешла к Чикагскому университету. Лучшие выпускники департамента политической науки составили когорту исследователей, осуществивших, по образному выражению Гэбриела Алмонда, «чикагскую революцию» в американской политологии[10]. В их числе – Гарольд Госнелл, Гарольд Лассуэлл, Леонард Уайт. Весьма показательно, что в отношении своих учеников старшего поколения Мерриам добился отмены запрета на «академический инбридинг» – правила, согласно которому выпускники какого-либо университета, избравшие по его окончании научную и преподавательскую карьеру, должны продолжить ее в другом университете.
Сочетание Мерриамом организационных усилий и педагогической активности дало свои плоды, о которых образно писал Алмонд:
«У Мерриама были навыки, обаяние и формы пассивной агрессии, которые позволяли ему лепить профессионалов в области статистики, психоанализа и социальной психологии из неуклюжих аспирантов, набранных из детей провинциальных священников, мелких розничных торговцев и иммигрантов из Восточной Европы»[11].
В результате в момент провозглашения новой программы исследований и преподавания политической науки Мерриам уже знал, на кого он сможет опереться в ближайшие годы.
Публикация в 1921 г. статьи «Современное состояние изучения политики» стала резонансным событием и в общем социально-политическом контексте того времени, и в плане определения основных принципов и направлений будущих исследований возглавляемой Мерриамом научной школы. Программные установки этой статьи – своеобразная лебединая песня эры прогрессивизма, которую в 1921 г. уже сменила консервативная волна во внутренней и внешней политике Соединенных Штатов. Предлагая новую повестку политических исследований, Мерриам видел свою миссию в преобразовании дисциплины в соответствии с прогрессистскими идеалами, подобном тому, которое Джон Дьюи осуществил в философии и педагогике, а Торстейн Веблен – в экономической науке и социологии. Парадоксальность положения Мерриама в начале 1920-х годов, как полагает его биограф, заключалась в том, что, приближаясь к вершине своей профессиональной карьеры, он испытывал глубокую фрустрацию как политик