– Он-он, не сомневайся, – отвечает мама, закатив глаза.

– Ну конечно, это я! – возмущенно восклицает дедушка.

Он выхватывает из кармана старый кожаный бумажник и показывает мне свои водительские права. На фотографии – недовольное лицо дедушки с точно таким же взглядом, как и у стоящего передо мной мальчика.

– Вот это круто! – восхищенно шепчу я.

– Круто? Да это грандиозно! Мне дадут Нобелевку! – Дедушкин голос звенит все громче. – Все узнают, кто такой Мелвин Херберт Сагарски!

Мама зевает. Ее это явно не волнует. А может, она просто устала. Уже довольно поздно.

– Я иду спать. Почему бы тебе не пообщаться с твоей внучкой? – Она многозначительно смотрит на дедушку. – И не клади ничего странного в холодильник!

Мама рассказывала, что, когда она была маленькой, дедушка хранил в холодильнике принадлежности для своих экспериментов. На полке по соседству с творогом и маслом стояли чашки Петри.

И вот мы одни на кухне. У дедушки громко урчит в животе. Он спрашивает:

– В этом доме найдется что-нибудь поесть? Я умираю с голоду!

– У нас есть пицца.

Дедушка уплетает остатки пиццы прямо у кухонной стойки.

– Так выживают лаборанты, когда приходит ся ночевать в лаборатории, – говорит он.

Затем он подходит к холодильнику, берет молоко и наливает себе большой стакан. Выпивает и наливает еще один.

Машет мне у меня перед носом пустым молочным пакетом и отрыгивает:

– Не забывай о кальции! Все эти разговоры о снижении плотности костей – чистая правда. За последние десять лет я стал на пять сантиметров короче.

– Ты усох?

– Это одно из проклятий старости.

– Зато ты вернул себе волосы.

– Не только волосы! – Глаза дедушки блестят. – У меня идеальное зрение, острый слух и никакого артрита! – Он демонстративно шевелит пальцами.

– А за что тебя отвели в участок? – спрашиваю я.

– Они утверждают, что я проник на чужую территорию, – усмехается дедушка. – Сделали предупреждение и отпустили.

– А куда ты проник?

– В свою собственную лабораторию! – Дедушка явно возмущен. – Я ее, считай, построил! Мое имя указано на девятнадцати патентах! Могли бы проявить хоть каплю уважения!

Я киваю, хотя понятия не имею, что такое патент.

– С тех пор как компания привлекла этих болтунов-инвесторов, все изменилось. Теперь речь только об увеличении прибыли да о снижении рисков. Никакого почтения к науке!

Тут дедушка зевает. Кажется, что из него разом выходит энергия, как будто кто-то щелкнул выключателем, и у него опускаются плечи. Мираж рассеивается, и внезапно дедушка становится похож на обычного тринадцатилетнего мальчика, которому пора постричься.

– Где я буду спать? – спрашивает он.

По утрам я всегда встаю раньше всех, потому что люблю готовить завтрак. Маме готовка не доставляет удовольствия, и она шутит, что не уверена, ее ли я дочь. Но мне на кухне хорошо. Тут царит определенный порядок, и мне нравится экспериментировать.

В последнее время я часто готовлю блюдо под названием «взбесившиеся блины». Я замешиваю обычное блинное тесто и добавляю разные ингредиенты. Я уже испекла блины «смор» (шоколад, зефир, раскрошенные крекеры), «банановый сплит» (бананы, кусочки шоколада, вишня в ликере) и «пина колада» (ананасы, кокос).

Сегодня утром я готовлю проверенный временем рецепт – корзиночки из блинов с арахисовым маслом. В тесто я добавляю кусочки арахисового масла и шоколадную стружку. Я как раз выкладываю блины на тарелку, когда дедушка заходит в кухню. На нем стариковская пижама – такая хлопковая, на пуговицах; вихры собраны сзади одной из моих резинок для волос. Наверное, в ванной нашел.

– У вас что-то с унитазом, – сообщает он. – Пришлось воспользоваться вантузом.