Ему вообще не нравилось практически все окружение Феры. В детстве его раздражала вся семья Аквилевых в целом, ему было скучно постоянно таскаться к ним вместе с родителями, он терпеть не мог маленькую пухленькую девчушку, которую все постоянно нахваливали и ставили ему в пример. Затем, повзрослев, его бесила бестолковая, влюбленная в него подруга Феры, Ксюша. И только позже он смог признаться себе в том, что выводило его из себя на самом деле равнодушие Феры к нему и ее теплая привязанность к Ксюше. Потом в жизни Аквилевой появились Стихии. А вместе с ними и двинутые парни, называющие себя Трезубцем, да и вообще огромное училище, населенное психами.

Именно людьми с психическими расстройствами считал Никита Защитников. С самого начала ему не понравилась девушка, звавшая его в другой мир, так что же говорить о целом мире людей, наделенных сверхъестественными способностями, среди которых очень трудно чувствовать себя нормальным? И этих людей Фера любила намного сильнее своих школьных друзей. Они стали ее новой семьей, с которой Никите было труднее примириться. И вот он снова столкнулся с ними и с их проблемами. И это выводило его из себя.

В конце концов, он половинка Феры! Он не видел ее двадцать семь лет! А ему вместо внимания и уединения досталась роль подушки, которую можно обливать слезами, а вот замечать совершенно не обязательно. Именно поэтому весь опыт Никиты ненавидеть окружающих людей пригодился ему в эту ночь.

Он ненавидел Стихий. Ненавидел Трезубец. Ненавидел училище. Ненавидел этот дом. Ненавидел этот мир.

Однако годы в третьем мире подарили ему не только умение ненавидеть, но еще и терпеть, сдерживать гнев и выжидать. Именно этим он и занимался целый час, позволяя Фере и Стихиям услышать суть происходящего, но не прорыдать до самого утра.

Когда он сказал, что на сегодня хватит, Кристина поддержала его, и сколько бы Лиса ни молила рассказывать дальше, Жильцова не проронила больше ни слова. Кристина и Леся разошлись по своим комнатам, а Никите удалось увести Феру к себе на первый этаж, где он жил последние дни.

Он пытался ее целовать и обнимать, успокаивать и уговаривать, но она только отталкивала его и просила оставить одну. Она плакала и дрожала всем телом, всхлипывая и размазывая слезы по щекам. И сколько бы Никита ни уговаривал ее, что все это ерунда и давно прошло, она не успокаивалась.

Тогда он попробовал переключить ее внимание на себя, говоря о том, как скучал и что даже не мог подумать, что снова увидит ее, дотронется, поцелует. Но девушка оставалась все такой же расстроенной.

– Это странно. Я видела тебя позавчера, и ты меня даже в оперу не сводил, – упрекнула она и снова расплакалась.

«Что? В какую оперу?» – вот что было в ту минуту написано на лице Никиты, что также не прибавило Фере настроения.

Поэтому Муранову вновь пришлось применить стратегию выжидания и терпения, раз уж успокаивать у него не получалось. И все сработало. Не прошло и получаса с тех пор, как он замолчал, и Фера уснула, вымотанная собственной истерикой.

Он же не сомкнул глаз до самого утра, размышляя, как сделать так, чтобы Фера забыла про своих подруг и послушалась его. А когда начало светать, принялся собирать немногочисленные вещи, которые взял с собой из третьего мира.

– Никита, – позвала его Фера в семь утра. К этому времени он уже был готов покинуть гостеприимный дом и сидел на кресле напротив кровати, дожидаясь пробуждения девушки.

– Проснулась, – с облегчением посмотрел Муранов на Аквилеву. Выглядела она измученной, расстроенной и усталой. – Переоденься и пойдем.