Оказавшись за пределами учебной комнаты, я повернул направо и отправился во двор, где мощеные серой плиткой тропинки проводили праздно шатающихся учеников и их «надзирателей» между пышно-цветастых серых клумб. Я прошел по одной из таких дорожек и оказался возле вытянутой, открытой со всех сторон беседки, укрытой деревянной крышей. Присев на лавочку, я достал небольшой контейнер с завтраком, открыл его, заглянул внутрь – там было зеленое яблоко, краснеющее ближе к плодоножке, молоко в небольшой картонной коробочке, сэндвич с зеленым салатом, сыром и куриной котлетой – достал последний, сделал укус, но вдруг услышал громкие голоса на футбольном поле, находившимся за моей спиной. Такие громкие, что это было похоже на выяснение отношений. Отложив сэндвич в сторону, я направился туда. Неизвестно почему, но громкое проявление эмоций всегда привлекает человека и тянет к себе, как магнит. И действительно, на футбольном поле собралось человек двадцать, стоявших полукругом. Некоторые из них кричали, видимо, подбадривая враждующих; некоторые, чуть более сдержанные, просто переговаривались между собой, обсуждая сложившуюся ситуацию. Я незаметно подошел сзади и заглянул сквозь толпу на ристалище, где и происходило основное действо. Спиной к собравшейся толпе стояли парень с девушкой и надменно смеялись, периодически расточая угрозы, относившиеся к человеку, сидящему на траве перед ними. Разглядеть этого человека с того места, которое я занял, было сложно, отсюда можно было услышать только непрерывные всхлипывания. Поэтому я передвинулся немного правее, где скопище поредело благодаря только что отошедшей паре зевак. Я юркнул в освободившуюся прорезь, и моим глазам открылась вся безрадостная картина, привлекшая внимание собравшихся: на земле, закрыв лицо руками, из-под которых виднелись потеки крови на щеках и подбородке, сидела, всхлипывая, та самая Лили. Сквозь громкий гул голосов я различил несколько фраз, брошенных в сторону жертвы стоявшей перед ней девушкой, которые сводились к такого рода угрозам: «Еще раз увижу тебя возле своего парня, убью нахер!». Ответа новенькой различить было невозможно, только по движениям было понятно, что она горько плачет и, судя по всему, давно уже раскаялась, если вообще когда-то имела злой умысел. Нужно было что-то предпринять. Не то человеколюбие, не то красота Лили подсказывали это все отчетливее. Я не пользовался таким авторитетом, чтобы выйти на середину и призвать всех к порядку. Угрожать никому я тем более не мог. Нужен был план. Он созрел довольно быстро. Я незаметно удалился от места гладиаторского избиения метров на триста в сторону входа в школу и, собравшись с силами, приступил к исполнению задуманного. Разбежавшись как можно быстрее и размахивая руками, я полетел в сторону футбольного поля. Приблизившись на достаточное для того, чтобы быть услышанным расстояние, я стал кричать, что есть мочи: «Быстрее, быстрее, герр Вальтер идет сюда с новым директором! Они уже на первом этаже! Быстрее, разбегайтесь, пока не заметили!». Мне повезло – среди зевак началась сутолока, большинство наблюдателей, включая зачинщиков концерта, озираясь и оборачиваясь, спешили ретироваться. Добежав до нужного места, я пробрался мимо менее расторопных учеников, быстро схватил Лили за руку, резко дернул, буквально заставив ее вскочить с места и потянул за собой, увлекая все дальше от этого безумия. Метров через пятьсот мы остановились отдышаться.

– Спасибо, что спас меня, – проговорила сквозь одышку и всхлипывания, утирая лицо, фройлен Хартманн.