– П-простите, а В-вы кто?

Промолчав наверно целых пять мучительных для неё минут, за которые она придумала и посмотрела в своём воображении целый фильм ужасов, он вдруг ответил:

– Хм, хороший вопрос, дорогая. Я – собиратель. Да в принципе, можешь меня обозначать так. – Судя по ответу, он отвечать вообще не собирался, но что-то его подтолкнуло к этому шагу.

– А что Вы здесь… собираете? – испуганно продолжила она, не понимая, что можно собирать в месте, где вообще ничего нет. Ещё через пять мучительных минут он нехотя ответил:

– Хм, тоже хороший вопрос, прямо, можно сказать, вопрос в лоб. Собираю я, хм… так сказать, биоматериал.

Он уже заканчивал с роботом: выудил из кармана на поясе электронное устройство, похожее на маленький монитор от телевизора (у Линды при этом глаза полезли на лоб от удивления, в её время такого ещё не изобрели), что-то набрал на нём пальцем, принялся укладывать инструменты обратно в свёрток. Робот, обновлённый и даже повеселевший, включился, мигнул пару раз, развернулся и уже без скрипа и скрежета быстро поехал куда-то прочь. Скорее всего, на очередные поиски. Мужчина посмотрел внимательно на Линду. Подумал, взвесил надуманное, и вдруг начал говорить:

– Хорошо, что девятый наткнулся на тебя так рано. Обычно на этой чёртовой планете они находят одни засохшие скрюченные мумии, и шлют мне их занимательные фотографии. Она чересчур огромная, понимаешь ли, эта планета. Да и разведчиков у меня всего девять тут, маловато конечно. И растения ядовитые, и экология нестабильная. Ядро остывает, кора трескается, соединения тяжёлых металлов из разломов выбрасывает в и без того загрязнённую атмосферу. Так что… редко здесь кто-то живым и невредимым попадается… Давно никого отсюда не вытаскивал. Да, и не Синюха, а Старая Мачеха. Так её называют уже почти официально, считай. Такая же злая, старая и недобрая баба, – хмыкнул он. – Иди-ка сюда, дорогая, что-то ты совсем плохая, а нам ещё надо двигаться, и весьма быстро. У меня тут есть для таких доходяг как ты еда, и неплохая.

Линда, сама себе удивляясь, пошла к нему как послушный глупый ослик, влекомый морковкой. Ей уже было плевать, в общем-то, на всё. Главное, что у него была еда. Даже если это обман, и странный человек сейчас начнёт её убивать – не имеет значения. У НЕГО ЕСТЬ ЕДА. И ей нужна эта самая еда во что бы то ни стало. Плохая, хорошая – не важно.

Подойдя на расстояние метров пяти, она поняла, что человек был реально чужим. Чужеродным. Что-то в нём было совсем не так. То ли нос, то ли глаза, а может уши не такие? Непонятно. Нет, ни то, ни другое, ни третье. А движения, мимика и даже голос. Да. Движения необычные, другие, очень плавные и одновременно чёткие, будто досконально продуманные, и мимика такая… отсутствующая. Она как-то читала, что у медведей почти нет мимических мышц на морде, и потому смотря прямо на него совершенно непонятно, что зверь собирается делать – то ли он прямо сейчас нападёт и разорвёт тебя в клочья, то ли пройдёт мимо лакомиться малиной… не угадаешь. Здесь ситуация выглядела именно так – лицо, которое совершенно невозможно прочесть.

Голос тоже странный. Вроде и человеческий, но интонации были ей абсолютно непривычны, а ещё он ставил ударения в некоторых словах не там, где они должны быть. Хотя говорил он по-русски, но вот это смещение ударений ясно говорило, что это его не родной язык. Хотя Линде до таких умозаключений сейчас совершенно не было дела. Её занимало только наличие еды у человека.

Мужчина присел, порылся в своей большой дорожной сумке, сшитой из кожи какого-то неземного животного, зашуршал, и вытащил ещё один большой свёрток. Развернул. Линда жадно уставилась, продолжая медленно по-черепашьи подходить. Из свёртка появилась широкая стальная чашка. В неё он бросил большую белую таблетку, затем из квадратного пакетика досыпал с пол чашки серого порошка. Далее поставил на землю некое миниатюрное походное устройство, отвернув заранее ножки в стороны, повернул защитный рычажок и сверху водрузил чашку с содержимым. Из фляги с пояса аккуратно долил воды. Сидя по-турецки и помешивая ложкой содержимое, которое стало сразу же набухать и булькать, он поглядел на стоявшую словно солдат на строевом смотре Линду. От запаха еды у той чуть не случился очередной голодный обморок.