Рабочие-активисты считали Чжао Цзыяна одним из многих коррумпированных чиновников, оторванных от жизни. Ли Пэн видел в любви Чжао играть в гольф политический материал, который можно было использовать против него. 22 апреля Ли был сильно обеспокоен, потому что Чжао Цзыян на следующий день уезжал в Северную Корею с официальным визитом. Чжао переложил на Ли ответственность за реализацию своих расплывчатых планов, абсолютно не учитывавших серьезность ситуации. Ли считал, что нелегальные студенческие организации требуют демократии западного образца.

Крейг Кэлхун заметил, что появление независимых студенческих групп, требующих признания и уступок, «в действительности было серьезной проблемой, поскольку коммунистический Китай никогда не признавал права людей создавать независимые организации» [Calhoun 1994: 44]. Чжао согласился с Ли, что требования студентов неприемлемы, но он считал, что необходимо восстановить нормальную жизнь, расширить диалог с народом и наказать мародеров. Даже если Ли и понравился план Чжао, он не знал, как его реализовать.

Проводив Чжао на вокзале 23 апреля, Ли Пэн встретился с Ян Шанкунем, 82-летним старейшиной партии, чтобы обсудить свои опасения. Ян и Ли согласились вместе пойти на встречу с Дэном, так состоялась судьбоносная встреча утром 25 апреля. Партийный секретарь Пекинского горкома Ли Симин и мэр Пекина Чэнь Ситун помогли Ли Пэну подготовить сообщение, которое они впоследствии передали «крестному отцу» Китая. Ли Симин и Чэнь Ситун беспокоились о том, что протестующие безнаказанно нарушили муниципальные правила Пекина, запрещающие несанкционированные марши, и вопреки указу городских властей вышли на Тяньаньмэнь во время гражданской панихиды. Обеспокоенность городских чиновников вызвало и то, что на следующий день после встречи 23 апреля с администраторами 67 пекинских вузов с требованием прекращения студентами бойкота занятий более 60 тысяч студентов отказались выполнять предписание.

Два представителя городской власти жаловались, что рост студенческого движения не позволяет им выполнять свою работу. Они получили необходимую поддержку, когда Ли Пэн созвал заседание Постоянного комитета Политбюро вечером 24 апреля. Ли согласился с утверждением Чэнь Ситуна о том, что заговорщики воспользовались смертью Ху Яобана, чтобы попытаться свергнуть Коммунистическую партию [У 2014: 10]. На встрече Чэнь Ситун выступил с предупреждением, которое наверняка привлекло внимание Ли Пэна и побудило Дэн Сяопина на следующий день к активным действиям. Чэнь сказал: «Это студенческое движение напрямую нацелено на Центральный комитет. На первый взгляд кажется, что оно нацелено на премьера Ли Пэна, но на самом деле оно нацелено на товарища Дэн Сяопина» [Чжан 2009: 57]. Встреча завершилась решением нанести удар по заговорщикам и протестующим, а также объединить силы всех официальных лиц и информационных агентств.

На следующее утро Ли Пэн и Ян Шанкунь отправились в дом Дэн Сяопина – это была встреча, о которой Ли и Ян попросили лидера вскоре после отъезда Чжао Цзыяна в Северную Корею. Секретарь Дэна позвонил Ли Пэну и сказал ему прийти 25 апреля к десяти утра. Ли сообщил Дэну дополнительную информацию о серьезности протестов и о решении накануне вечером занять жесткую позицию по отношению к демонстрантам. Доклад Ли показался Дэну убедительным, и он согласился с мнением пекинских муниципальных властей о серьезности угрозы КПК и самому Дэну. Его не пришлось долго уговаривать. Несмотря на то что Дэн изначально поддерживал подход Чжао Цзыяна к стабилизации ситуации, участию в диалоге и наказанию вандалов, он был склонен принять представленную Ли Пэном картину событий. Когда Чжао узнал о реакции Дэна, он не удивился. Дэн «всегда предпочитал жесткие меры в отношении студенческих демонстраций, потому что считал, что они подрывают стабильность». Чжао понял, что Дэн поддержал версию событий Ли, потому что «она больше совпадала с тем, во что он действительно верил все это время» [Pu & Chiang & Ignatius 2009: 10].