– Откуда вы знаете меня? – удивился Арсентьев.

– Я неплохо осведомлена о сотрудниках контрразведки.

Положительно не нравился Ростиславу Андреевичу этот разговор, и странная женщина эта с её загадками.

– Откуда такая осведомлённость?

– Когда в осведомлённости есть нужда, то нужные сведения всегда можно собрать.

– И какова же ваша нужда?

– Я хочу работать на контрразведку.

Арсентьев недоверчиво посмотрел на Полину. Не сумасшедшая ли она? Или того хуже – агент большевиков? По её губам скользнула чуть заметная усмешка:

– Вы напрасно подозреваете меня. Я не безумная и не большевичка. До недавнего времени я была членом партии социалистов-революционеров, потом разошлась с ними. Теперь у меня одно желание: работать против большевиков. У меня личные счёты с ними. Я хочу отомстить.

– Вы эсерка? – поморщился Ростислав Андреевич.

– Бывшая. Я понимаю, господин подполковник, что такая рекомендация для вас весьма скверна. Но посмотрите на дело с практической стороны. У кого больше опыта в подпольной деятельности, шпионаже и подрывной деятельности, чем у эсеров? У меня тоже есть кое-какой опыт. И я хочу поставить его на службу делу.

– Опыт? Прекрасный опыт! Взрывали лучших министров и губернаторов! Охотились за самим Государем! Всю страну ввергли в пучину террора и довели до нынешней вакханалии! К чёрту же такой опыт!

– Вы не правы.

– Что?

– Вы не правы, посылая этот опыт к чёрту. Если вы считаете, что именно он привёл к крушению царской власти, то чем плохо, если он окажет такую же «услугу» большевикам? Подумайте об этом. И ещё: не думайте обо мне столь плохо. Я никого не взрывала. На моих руках крови нет. Да, я поддерживала террор. Это было моим заблуждением, в котором я, поверьте, уже тысячу раз раскаялась. Но кто не поддерживал его? Лучшие люди ему аплодировали… Разве нет? Теперь не время выяснять те ошибки. Я предлагаю вам свои услуги. Уверена, что они могут пригодиться.

– Какого рода услуги вы предлагаете? – спросил Арсентьев, немного остыв.

– Любые, – не дослушав вопроса, ответила Полина. – Мне, Ростислав Андреевич, терять нечего и некого. Поэтому я пойду на всё. Надо будет – убью, а надо – умру сама.

– Вы полагаете, убить – просто?

– Не знаю. Но если будет надо, то моя рука не дрогнет.

– Вы хотите мстить кому-то конкретному?

– Нет. Я хочу всем им отомстить…

– За что?

– За человека, которого я любила. Этого довольно?

– Он здесь похоронен?

– Нет, на Кубани. В братской могиле…

– Он был участником Похода?

– Да… Вы принимаете моё предложение?

Предложение Полины Арсентьеву не нравилось. По глубокому убеждению его, женщине ни при каком раскладе не следовало участвовать в подобных делах. Даже такой, как эта бывшая эсерка. Никогда не понимал Ростислав Андреевич женщин, занимавшихся политикой. Что за радость? Женщина-революционер, женщина-террористка… Какая же это, прости Господи, женщина? Разве что по обличию, да и оно неуловимо искажается, убивается всё нежное, мягкое, женщине свойственное, а остаётся сушь и огрубелость. Вот, и в лице Полины, интересном и ярком, что-то было грубоватое, жёсткое.

– Я доложу о вашем предложении начальству.

Вот, лучший выход. Слишком не опытен ещё был подполковник на своём новом поприще, чтобы так скоропостижно решать что-то. Доложить начальству, навести справки об этой даме, а там уж и видно будет.

– Где я смогу вас найти?

– Я сама найду вас, – Полина повернулась, чтобы уйти, сделала несколько шагов по тропинке. Где-то печально загудел колокол. Полина остановилась, обернулась медленно, подняв указательный палец: – Слышите? Знаете, я в начале войны историю одну слышала. Один офицер ехал на фронт, в лесу он увидел старуху, стирающую в ручье залитую кровь рубаху. Он спросил её, чья это рубаха. А она ему ответил: «Твоя»… В первом бою его убили, и рубаха его была вся в крови…