– Не бред и не дурость, Реваз. Идёт чистка рядов партии большевиков даже в самой чекистской системе. Кому, как не мне знать, что было и что есть. Прекрасно помню документы по делу «Крестьянского союза». Среди более чем семисот арестованных были даже заведующий жилищным подотделом Крылов, завотделом управления Барнаульского уездисполкома Блынский, а также работники заготовительных организаций, служащие и милиционеры. А ты говоришь, бред и дурость. Идёт борьба за власть внутри самой системы. Ленина последнее время совсем не слыхать. Евреи страной рулят, Троцкий, Свердлов и иже с ними. И их сковырнут, вот попомнишь. А потому, милый мой, выкинь из головы дурь, не сбросить тебе большевистскую власть, целые государства брались за это, с их мощными вооружёнными силами и что? В прошлом всё, выстояли большевики. Остепенись и прими то, что положила судьба… иначе погубишь и себя, и меня, и дочь… безвинную. Смотрю на Оленьку и вижу, умнее нас. Живёт по законам новой России, почёт ей и уважение от учителей. А стала бы кобениться, как говорит Серафима Евгеньевна, исключили бы из школы, как девочек, которые пошли против членов представительства учеников в педагогическом совете.

– Откуда тебе это известно, что исключили?

– Больше общайся с дочерью.

– Как знать?! – помял губами Реваз. – Не признаёт она меня за отца, по глазам вижу. Как-то спросила, почему она Ольга Олеговна Свиридова, а я Магалтадзе Реваз Зурабович. Сказала, что между родными детьми и отцом такого быть не может.

– Так ты ей и сказал бы, что когда женился на мне, она уже была.

– Не могу, всё ж таки она действительно моя дочь, – вопросительно посмотрел Реваз на Ларису.

– Можешь не сомневаться, вся в тебя, – чистая грузинка.

– Вижу, не сомневаюсь, конечно. Так и сказал, что родная она мне, что была она уже у тебя, когда женился на тебе. А правду хочется сказать.

– Не говори пока, и я молчать буду, придёт время, объяснимся… А твои слова относительно работы с подчинёнными мне людьми приму как план действий в отношениях с ними. И всё же почему меня, ведь есть другие, более опытные, нежели я работники исполкома… со стажем работы два, а то и три года?

– Есть два ответа на твой вопрос. Первый, свои грехи и промахи валить на тебя, – ответил Реваз и умолк.

– А второй? Говори, что замолчал?

– Второй проще простого. Влюблён в тебя начальник твой – Грансберг Христофор Давидович, приближает к себе, – глубоко вздохнул Реваз и тоскливым взглядом посмотрел на Ларису.

– Дуралей! Кому я нужна кроме тебя. Самой на себя смотреть противно, юбку вовсе не ношу, сидит, как седло на корове, в штаны влезла и не вылажу из них. Лицо обветренное, пальцы в чернилах, порой кажется, что и нос и вся я фиолетовая от чернил, пропиталась ими насквозь. Никому я уже не нужна, – тридцатилетняя старуха.

– Люблю я тебя, как и прежде… когда впервые увидел в Омске и любить буду вечно. Мы горцы народ гордый, но и верный своим избранницам. Запомни это.

– Помню, тыщу раз уже говорил. Оленька, верно, спит уже? Тихо в доме.

– Дежурит вместе с Петей у кровати Серафимы Евгеньевны.

– Запамятовала, прости.

За полтора месяца до рокового выстрела.

В здании клуба Алтайской Губмилиции шло торжественное собрание барнаульской уездной милиции в ознаменование интернационального праздника пролетариата – 1 мая. С речью выступал начальник губернского уголовного розыска Фофанов Тимофей Федорович.

– Товарищи, исторически возникновение идей празднования рабочими дня 1-е мая относится к 1889 году. В этот год на международном социалистическом конгрессе в Париже было положено начало существования 2-го интернационала, и принято праздновать день первое мая, как международный праздник рабочих…