– Всё верно, а то, что за него людей побьют тысячи, а может быть и миллионы, на это им наплевать. Вот и поднимется народ против этой власти.

– Поднимался уже, задавили. Нет, Реваз, уже не поднимется, навечно эта власть, а потому надо приспосабливаться. Мы в этой системе даже не винтики… пылинки, которые в любой момент могут смешать с такими же пылинками, как Серафима. В одном с тобой согласна, не ограничатся они одними священниками. В статейке чётко показано, против кого готовятся новые репрессии. Правильно ты подметил, наступление будет не только на церковь, но и на зажиточных крестьян, нэп и интеллигенцию. Зажиточные крестьяне показывают власти, что своим индивидуальным трудом добиваются хороших урожаев, а для власти это кость в горле. Как так, единоличники могут, а мы с нашими коммунами не можем, это же подрыв авторитета партии. Вот и сковырнут богатых мужиков, а потом примутся и за середняков, этим полностью разрушат сельское хозяйство. Мор среди людей пойдёт, есть друг друга будут. Нынешняя нехватка продовольствия народу раем покажется.

– Церковь это понятно, как и нэпмачи, у них золото. А чем же интеллигенция им не угодила? – пожал плечами Реваз.

– Нужна была, когда учились у неё ведению государственного хозяйства. А сейчас, выучившись с её помощью управлять государством, – Лариса махнула рукой, – абы как, возомнили себя профессорами, а сами ни писать, ни читать не умеют. Умные люди им подсказывают, учат, что да как, а они грудь колесом, нос к небу вздёргивают и говорят, что сами, мол, с усами. Вот им интеллигенция тоже кость в горле. Не даёт воровать, а они без этого не могут. Убирают со своего разбойного пути всех, кто им мешать сладко жить. Оно, конечно, понятно, любой стране нужна строгая дисциплина, без неё власть не удержать, но не драконовскими же методами. А иначе они не умеют и не могут, а более всего не хотят, им нужен результат и как можно быстрее, потому применяли и будут применять кровавые методы усмирения народа. Оно ведь что, проще скрутить и расстрелять, нежели вести разъяснительную работу, потому органам, которые поставлены для наведения нужного сатанинскому государству порядка, абсолютно наплевать на людей. Многие безвинные уже сейчас подвергаются аресту, расстрелу и выселению в необжитые места, дальше будет ещё хуже.

– Куда уже хуже-то? Тюрьмы переполнены.

– Новые построят, – ответила Лариса.

– Проще создать трудовые лагеря и загнать в них народ под лозунгом «Всё для процветания народа!». На энтузиазме народном будут строить страну и поднимать её промышленность, а когда энтузиазм пойдёт на убыль, превратят Россию в концентрационный лагерь.

– Страшную картину рисуешь, Реваз. Хотя, – Лариса призадумалась, – ухо надо держать востро. Дочь у нас, о ней надо думать. Помнишь, что она рассказывала о школьном педсовете? Одиннадцать лет всего-навсего, а всё точно подметила.

– Это ты о представительстве учеников в педагогическом совете?

– О нём. Пришла Оленька из школы и сказала, что её избрали в совет, радовалась. Говорила, жизнь школьная улучшится, на учеников будут смотреть как на равных, а через месяц всё с ног на голову перевернулось. Сказала, что сидят ученики на совете, глазами хлопают, понять не могут, о чём речь. Одна радость, сказала, когда обносят чаем с бутербродами. А бутерброды с колбасой, её все хватать начинают, чуть ли не до драки доходит, вот тебе и совет учеников и педагогов. И попробуй подать голос против, вмиг уберут из совета, благо, если только из него… Злопыхателей и доносчиков пруд пруди.

– А ты скажи Оле, чтобы не высовывалась, помалкивала, – посоветовал Реваз.