На берегу речки красиво так. Трава мягкая, цветочки жёлтые, букашки пёстрые бегают. Ветер уже стих. Беда, поздновато уже для утренней рыбалки.

Закинули удочки, сидим, на поплавки смотрим. Солнышко светит. Рыбка не клюёт, только стрекозы на поплавки присаживаются. Посидят – и дальше, куда им там надо. Дремотно так, я даже прилёг. Потом думаю, дай-ка червяка побольше нацеплю, крючок поглубже настрою, да и леску закину подальше. А червяк какой-то странный попался – такой пёстренький толстый. «Наверное, вкусный очень», – подумал я и не прогадал. Почти сразу поплавок вниз пошёл, удочка изогнулась, а потом и вовсе из лап вырываться начала. Схватил её крепче, но не устоял и вслед за удочкой в воду, на глубину. Плыву, лап не разнимаю. Скоро впереди, где-то внизу свет неяркий обозначился. Ближе – вроде дворец какой-то, ракушками да водорослями изрядно украшенный. Ворота открылись и сразу закрылись за нами следом. Мимо стражи, из раков состоящей, во внутренние покои проникаем. Нас два окуня встречают. Меня сразу какой-то клетью накрывают, а рыбина из-за которой я здесь очутился, докладывает – мол, так и так, знатного червя изловил для царской кухни, а в придачу – зверь чудный, доселе в водах наших невиданный. Тут и сам царь выходит в короне, с трезубцем, только вместо ног – хвост рыбий. Повелевает – червя деликатесного на кухню доставить, а со зверем сейчас разберёмся.

Вдруг боковая дверь отворяется, выплывает красавица рыбохвостая и ладошками всплёскивает: «Ой, папа, что за зверушка такая дивная». Отец с достоинством отвечает: «Эта живность в надводном мире обитает, котом называется, а славится голосом знатным – нежным и певучим». «Ой, – опять восхищается принцесса, – давай его в моей светёлке в золотую клеточку посадим, пусть он песенки поёт, меня и гостей моих развлекает. А кормить мы его ракушками придонными будем и водорослями тёмно-зелёными».

Очень мне такая перспектива не понравилась, да мнения моего никто спрашивать не стал.

И точно – уже клетку золотую волокут, замочек на ней отпирают, дверцу настежь отворяют. «Беда, – думаю, – как бы не пришлось всю жизнь ракушки грызть, да мяукать гостям на потеху». И как они меня из одного узилища в другое перегонять начали, извернулся, у кого-то между хвостом раздвоенным проскочил и такого стрекача задал! По комнатам, коридорам, мимо стражи внутренней, рыбной. Те и глазом моргнуть не успели (Ой, а разве рыбы моргают?). Вот только думаю, как из ворот замковых выбраться? Да тут повезло мне несказанно. Ворота отворены были – делегация какая-то чужеводная прибыла с подарками от царя тамошнего. Проскочил мимо них, скорее к берегу спасительному. Вроде и погоню какую выслали, да не успели они. На сушу выбрался, упал без сил, да и сознание потерял.

Очнулся – солнце уже к вечеру, Медведик надо мной хихикает: «Ну и спать ты здоров, тоже мне, рыбак называется, даже удочка у тебя уплыла». Не стал я с ним спорить, небось сам моё отсутствие проспал на солнцепёке. «А ты сам, – спрашиваю, – наловил чего?» «Ага», – говорит и на ведёрко показывает. А там мелкие, мелкие пескарики бултыхаются. Смешно мне стало – удочка на бревно смахивает, крючок подобающих размеров, а добыча – хоть в лупу разглядывай. Ну да ладно, хоть такая. Потом, правда, бурый рассказывал, что рыбищи-то весьма приличные были, и лапы с каждым разом, что размер улова показывали, всё шире и шире раздвигал.

«Вставайте, вставайте, уже утро», – местная жительница с лёгкой неприязнью смотрела на небольшую компанию, ночевавшую на верхней бесквартирной лестничной площадке.