«Незаметный дух – тихий дух. Рой мыслей и чувств делает сознание явным» – эти слова сами возникли в голове, после чего Рейн смог удержать тишину и ослабить цепкость контроля. Вторая попытка скинуть Тина породила изумрудный вал энергии, и он опрокинул учителя через себя с такой силой, что его фигура быстро скрылась в облаке тумана, наполняющего провал храма.

– Хорошо. – За спиной заговорил незнакомый голос, звучавший уверенно, одобрительно и с сильным акцентом. – Но тишины мало. Нужен мир и покой.

Стоя на плацу, Тин сложил руки и впервые заговорил своим голосом.

– И как же его достичь? – спросил Рейн, когда они направились к выходу с плаца.

Удовольствие застыло на каменном лице Тина. Он шёл, продолжая говорить:

– Сомнение, злость и боль нарушают твой покой. Некоторые практики могли бы помочь укрепить веру лучше, чем контроль настроения.

– У меня нет времени ещё и для медитаций.

– Медитации – меньшее из того, что необходимо твоему духу. Тебе нужно стать частью нашего братства. Одежда, пища, жилище, слова, мысли и занятия – всё должно быть общим. Подумай над этим.

– У вас, буддистов, даже грехи по расписанию, не каждый день. Не уверен, что это по мне.

Тин остановился.

– Ты хорошо видишь свою цель?

Рейн задумался, была ли это одна цель или она просто складывалась из множества других.

– Да, – наконец сказал он.

– Что, если она останется недостижима?

– Тогда мне будет не нужна сила.

– Что, если силы не будет, пока ты не поверишь?

– Почему ты всегда говоришь так, будто успех зависит от того, что я думаю?

– Потому что в конечном счёте сначала важно то, что мы думаем, и только потом – что делаем.

Рейн вопросительно посмотрел на Тина:

– А как же время, пот, усилия?

– Это пустяки. Самое сложное – верить без сомнений. Здесь ты только на середине пути, но это всё равно дальше многих. Поэтому я и взял тебя.

– Да? Я думал, ты взял меня потому, что я тебе плачу.

– Это тоже пустяк. Главное – вера.

Рейн подумал о том, как можно быть слепо уверенным хоть в чём-то. Ведь каждый день меняется всё: от бездушных условий до простых человеческих решений. О лжи в таком случае он думать вообще не хотел. Она противоречила самой идее возникновения веры как явления.

– Если ты хочешь приходить сюда и дальше, – проговорил Тин, – больше не используй контроль сознания, чтобы справляться с собой.

От одной мысли об этом могильный холод пробрал до костей.

– Выбора же у меня нет? – с надеждой уточнил Рейн.

 Улыбка пропала с каменного лица учителя, словно её там и не было, а за ней и он сам растворился в буром столпе энергии.

На выходе из Зала духов раздался громкий свист и весёлый голос с лёгкой хрипотцой, который заставил Рейна обернуться:

– За всё время, сколько я здесь тренируюсь, впервые увидел, как Тин летает. Ты неплохо отделал его смуглый зад.

Загорелый парень с татуировками на шее и лице уже стоял напротив: чёрные волосы, взбитые в беспорядке, глаза цвета коры дерева и та улыбка, которой быстро учишься не доверять.

– И давно ты здесь тренируешься?

– Скажем, не первый год. – Парень протянул руку. – Меня все называют Шах.

– Рейн. – Он пожал её в ответ.

– Смотрю я на тебя и думаю: вот этот парень мне нравится. – Так нормальные разговоры не начинаются, но Шах явно был слегка не в себе или зачем-то хотел таким казаться, поэтому Рейн решил послушать, что тот скажет дальше. – Сильный, серьёзный, осторожный. Знаешь, это, наверное, духовное родство или типа того. Во взгляде, в том, как человек говорит и ведёт себя, видишь своё отражение. Такие вещи я чувствую, понимаешь?

Рейн уже минуту не понимал ни хрена.

Посмотрев по сторонам, Шах придвинулся к нему и тихо добавил: