Наклонившись к ее уху, он прошептал:

– Дождись меня, Сова. Помнишь, ты обещала перерезать мне горло, когда я засну? Так сдержи свое обещание. У нас с тобой осталось незаконченное дело.

Жюстина лежала, беспокойно мотая головой. Ее лоб прорезали складки, а губы шевелились, точно она силилась что-то сказать. Все еще дышала. Все еще жила.

Эйдриан выпрямился.

– Я убью негодяя, сделавшего это.

– Знаю, – ответил Дойл.

Пакс поспешил за Эйдрианом.

– Останься, – сказал Дойл.

– Мне нужно…

– Это подождет. Ступай к кровати и приподними ее. Нужно попытаться покормить ее бульоном. – С этими словами Дойл взял со стола миску.

– Я пришлю Фелисити.

– Жюстина с ней незнакома. А тебя знает. Даже когда голова отключается, тело чувствует, если его касается незнакомец.

Пакс подошел к постели и осторожно приподнял Жюстину, стараясь не задеть перевязанную руку. Их разделяло одеяло, поэтому он не касался ее кожи.

– Она принадлежит Хоукеру.

– Думаю, она не будет возражать против твоей помощи. Черт, да она даже не узнает об этом, если не станешь распускать язык. Хоукера тоже не стоит просвещать. – Дойл зачерпнул ложкой бульон и заговорил с Жюстиной: – Нужно попить.

Жюстина проглотила бульон, хотя глаз не открыла.

– У тебя много разных талантов. – Пакс неловко заерзал на стуле, стараясь не проявлять интереса к женщине, принадлежащей Хоукеру.

– Немудрено, когда у тебя четверо детей и жена, дающая приют каждому бездомному, что встречается на пути. – В голосе Дойла послышалась неподдельная гордость, когда он заговорил о жене.

Жюстина проглотила еще ложку, а потом жадно приникла к миске, поднесенной к ее губам. Насытившись, она склонила голову на грудь Пакса и вновь погрузилась в забытье. Выждав некоторое время, Пакс осторожно опустил голову Жюстины на подушку.

– Ну вот и славно, – удовлетворенно кивнул Дойл. Взяв одной рукой стул, он поставил его рядом с кроватью и грузно опустился на него. – Посижу здесь. Попроси Фелисити принести чаю.

– Убрать этот нож?

– Оставь. Кажется, у Хоукера есть какие-то соображения относительно него.

– Ты же понимаешь, что это значит? Я о том, что негодяи воспользовались его ножом.

Дойл кивнул.

– А вот Хоукер, кажется, не понимает. Пока не понимает. У него мысли не тем заняты. – Пакс многозначительно посмотрел на Жюстину.

– Он все поймет.

– Ножи Эйдриана Хоукхерста известны по всей Европе. Ножи Черного Ястреба. Кто-то хочет, чтобы думали, будто Жюстину убил он.

– Так и есть.

В Лондоне не так уж много мест, где четверо предателей-заговорщиков могли встретиться тайно. Благодаря длительному сотрудничеству и общему прошлому они стали неразлучны. В самом начале своей деятельности они вынуждены были соблюдать предосторожности в соответствии с приказом человека, переправившего их в Англию. После его смерти они продолжали соблюдать конспирацию, исходя из приобретенного опыта. Теперь, спустя много лет, это вошло в привычку.

Мужчина, одетый в костюм палача, произнес:

– Ему почти шесть, не так ли? Довольно крупный для своего возраста.

– Он достаточно большой, чтобы обзавестись собственным пони, – заговорила одна из женщин. На ней было вызывающе яркое платье, а лицо скрывала венецианская карнавальная маска. – Я надеялась, что это будет… действительно маленькая лошадка.

Две женщины и двое мужчин стояли в скрытой за занавеской нише рядом с танцевальным залом. Даже само их дыхание отдавало предательством. Слишком давно вступили они в тайный сговор друг с другом. Шантаж и убийства связывали крепче, чем узы родства.

Звуки скрипок, флейт и виолончелей сплетались в причудливую мелодию. Феи и пираты, пастушки и английские рыцари кружились в быстром шотландском танце.