Женщина оказалась непробиваема. Она недоумённо вскинула брови и нетерпеливо посмотрела на часы:

– Какое мне до этого дело? Обязанность риэлторской компании интересоваться документами на жильё, а не биографией его хозяина. Разве нет?

– Конечно, конечно. Безусловно! Выходит, то, что он убит, вы тоже не в курсе?

Собеседница откинулась на спинку кожаного кресла и скрестила руки на дорогой шёлковой блузке в том месте, где у женщин обычно бывает грудь.

– Слышала, – процедила она. – И что? Намекаете, что это сделал мой сотрудник, разочаровавшись в возможности продать Чернодедову развалюху?

Марамыжиков натянуто улыбнулся шутке:

– Ну что вы! Я просто хотел спросить: не кажется ли вам странным, что эти два события – столь редкие в нашем тихом городе – убийство одного и исчезновение другого человека, произошли одновременно? Можно сказать, в один день?

– Спросить у МЕНЯ? – медленно и угрожающе произнесла директорша. – С какой стати?

Под гнётом тяжёлого, недоумённо-презрительного взгляда Марамыжиков почувствовал себя круглым дураком.

– Просто… ваше мнение… – проблеял он.

– Я, молодой человек, детективами не увлекаюсь, не читаю их и не смотрю. И в данном случае строить дилетантские догадки на пустом месте не считаю правильным. Это ваше дело – разобраться по существу произошедшего. У вас всё?

– Да, извините, – Гришка вылез из-за стола заседаний побитой собакой. Чёртова баба. – Можно последний вопрос? – обернулся от двери. – Как звали девушку, с которой встречался Забедняев?

– Я личной жизнью своих сотрудников не интересуюсь, – отрезала хозяйка кабинета.

… С этими самыми сотрудниками следователю тоже не очень повезло. Из оставшихся после пропажи Забедняева троих – двое были на выезде. В офисе скучала девица, похожая на встрёпанного ежа.

– Анфиса Пална? – представитель закона сверился со списком.

Девица подтвердила, попросила называть её просто по имени и оказалась совсем не против побеседовать.

– Вы знаете, – заговорщически подмигнула она, – у меня сейчас как раз обеденный перерыв. Может, перекусим где?

Марамыжиков вяло поддержал. Он совсем не любил тратить денег на девушек, с которыми не планировалось более тесное знакомство ближайшей ночью.

Девчонка провела расчёской по розовому ёжику на голове и бойко понеслась в развевающемся плаще вдоль облезлого коридора Дома быта впереди следователя. На бегу стрекотала она без умолку.

«Надеюсь, – мрачно думал Гришка, безрезультатно пытаясь вычленить из её болтовни полезное зерно, – я не зря потрачусь на прокорм этой свиристелки».

– Какой ужас! – девчонка неслась вполоборота к нему в известном ей направлении. – Куда мог деться Виталик – ума не приложу! Так загадочно, так необычно! А ведь в пятницу что-то такое витало в воздухе, что-то было… А! Зеркало разбилось! Или нет… Это в марте. А в этот раз меня терзало нехорошее предчувствие. Я как глянула на него тогда, а у него, представляете – будто печать обречённости на лице. Ну, как в «Герое нашего времени», помните? У этого, как его… В «Фаталисте»… Которого пьяный казак саблей зарубил, а перед тем он стрелялся, но не застрелился, а печать на лице уже обозначилась…

– Вулич.

– Да, точно! Надо же, как не повезло… Такое будущее впереди маячило, такой фарт в руки шёл. Это я про Виталика. Удалось ему прикормить судьбу, парень-то был не промах… И вот те на! Душа, видать, не вынесла насилия над собой! А я ему говорила! Я предупреждала – все эти расчёты… Не должно, не должно так быть в жизни человека! Только любовь и добрая воля!..

Марамыжиков протиснулся следом за ней сквозь стеклянные двери кафе и уселся за столик. Анфиса Пална плюхнулась напротив.