А самое противное в этом деле – Марамыжиков поморщился и раздражённо газанул на светофоре – это, етить его, орудие убийства.

Стрела. Почему? Откуда? Что за извращение? Какой-то обкурившийся торчок воткнул её в своего дилера, отказавшегося отсыпать в долг? Но почему стрела? Где он её надыбал? Хотя ладно, это средневековое оружие, конечно, никакой не дефицит, при желании купить не проблема. И применение его если не понять, то объяснить можно, но… Тут подгадил шеф.

Он вызвал из области эксперта-криминалиста ввиду отсутствия местного. Тот и расстарался. Записал (чтоб ему икалось!) в протоколе осмотра, что володарьевский дядька был не заколот стрелой – стрела была пущена с дальнего расстояния!

– В смысле? – тупо осведомился Марамыжиков.

– В коромысле, – эксперт бойко строчил протокол. – Полагаю, выстрел был произведён из лука. Не из катапульты же… Ищите местных робингудов. У кого лук, арбалеты, может, зарегины… И не обязательно наркуш. Это может быть месть родственников невинно загубленных наркотиками жертв. На бандитские разборки не похоже.. И, вообще, думай. Ты ж следак, не я…

Гришка постарался припомнить комнату с телевизором.

– А не могли тело притащить сюда?

Криминалист-змей уверенно покачал головой:

– Маловероятно. Ни следов волочения, ни смещения стрелы относительно первоначальной раны… Одежда испачкана кровью в соответствии с положением тела, в котором оно было найдено.

Чёрт, чёрт, чёрт…

– А с какого расстояния стреляли?

– Слушай, я не большой специалист в подобном оружии – до сих пор сталкиваться не доводилось. Фиг его знает – что за лук, какова его дальнобойность – надо изучать. Одно могу сказать: стрела вошла в тело на излёте, то есть стреляли за много метров от цели.

– Вы хотите сказать, что сделать такой выстрел в пределах этой комнаты или даже из соседней – невозможно?

– Э, нет, товарищ следователь! Я ничего не хочу сказать. Делать выводы – ваша работа…

… Из всего этого винегрета безумных фактов выводы делаться не хотели. Не рождались. Не вымучивались.

Если бы не дурацкая экспертиза! Потерять бы этот протокол нахрен!

Задумавшись, Марамыжиков не заметил, как доехал и припарковался у бывшего Дома быта, где теперь снимали каморки всевозможные фирмочки и маникюрши. Следователь Володарьевского райотдела хлопнул дверцей и решительно устремился навстречу новым обстоятельствам дела, которые вряд ли были способны улучшить его настроение. Хорошо, что он об этом пока не знал…

* * *

Солнце стояло уже высоко и пекло по-летнему. Но птицы продолжали надрываться рассветными соловьями. Они так отчаянно радовались теплу и весеннему цветению, что из радости их, казалось, был соткан душистый воздух Заовражной.

Дом сверкал отмытыми стеклами, оживлённо поскрипывал старыми сочленениями, будто распрямляясь, оживая в присутствии новой хозяйки. Его деревянные серые стены поверх каменных низов теперь вдруг стали смотреться благородно седыми, а ветшающая, но всё ещё крепкая терраса невероятно романтичной.

Женька сидела на этой террасе в плетёном кресле, держала в руках большую цветастую кружку с кофе и безмятежно улыбалась. «Ну надо же», – подумала она смущённо, поймав себя на этом бессознательном проявлении блаженства. После вытянула ноги, сползла ещё ниже по спинке кресла и замурлыкала.

Мир, наконец, улыбался ей. Был свеж, прекрасен и добр. И о том, что всего три дня назад он казался иным, думать не хотелось. Думать хотелось только о симпатичном насущном либо о чудесном завтра. То, что оно будет теперь исключительно чудесным – не было у Женьки в это солнечное утро ни малейшего сомнения.