Влад уже не просто машет рукой, он трет лицо, закрывая его ладонями. И опять чувствует муху, но уже мочкой уха, никак не улетит, гадина такая, не дает ему выспаться. Но тут муха совершает ошибку, садится ему на руку, касается подушечек пальцев, линий на распахнутой ладони.

И Влад делает свой ход, резко сжимая кулак, и понимает, не муха это вовсе, а пушистая травинка. Распахивает темные глаза, жмурится от солнца, поворачивает голову и видит сидящую рядом Веду. Девушка холодно улыбается и держит в руках вторую часть травинки, которой донимала Влада.

– А отвар то хорошо подействовал. Дозваться тебя не могла. Кричала, а тебе хоть бы хны. За плечи трясти не стала, вдруг ударишь от неожиданности. Хотя бы это помогло, – она задумчиво покрутила стебелек между пальцами.

– Не ударил бы, лучше тряси в следующий раз, чем щекоткой изводи, – проворчал разбуженный парень, потирая глаза.

– В следующий раз я меньше сон-травы добавлю, а то глядишь, вообще не проснешься, неудобно будет. Я все же лечить люблю больше, чем травить, – чуть шире улыбается Веда, но холод в ее глазах остался прежним. Влад только хмыкает, раздумывая, сколько именно неудобства вызовет у девушки его преждевременная кончина. Отчего-то он уверен, что тосковать она будет ровно столько, сколько копать могилу, а если и этим заниматься не станет, то и о тоске говорить не стоит. – Спал то хорошо? Кошмаров не было? – спрашивает она, прерывая его мысли.

– Да, хорошо. И впервые за столько лет так крепко и спокойно, – отзывается Владислав, и Веда кивает.

– Я буду делать его каждый вечер, – спокойным тоном говорит она, но почему-то эта фраза застревает у Влада где-то между ребрами. Он не просил, думал, Ведеслава откажет, понял по ее характеру, девушка прислуживать и подчиняться не любит. Но сейчас травница предложила сама, даже не предложила, просто объявила об этом охотнику. И парню показалось это очень необычным.

Веда встала, чтобы размяться и проверить лошадей, по пути к ним махнула в сторону котелка, из которого валил пар и пахло довольно вкусно, насколько позволяют скудные запасы. По пути будет деревушка, небольшая, но и не бедная. Ведеслава знала, ярмарки там часто проводятся, с ближайших сел и деревень люд приезжает, товары свои привозит, да чужие покупает. Правда, сама она туда ни разу не ездила, далеко это, да и надобности никогда не было.

На ярмарках весело, но уж очень людно. Народ часто мелочный попадается, настойку дорого не продать, все будут цену меньше спросить. А если купить чего захочется, то понравившаяся вещица втридорога будет стоить, и торгаш ни монетки не уступит.

Но еще вчера они с Владом договорились, что заночуют там, в деревушке, побалуют уставшее тело мягкой периной, да лошадям отдохнуть в конюшне дадут. Отчего-то девушка думала, что столичный Охотник будет более требовательным к удобству, которого они сейчас лишены. Но он ни разу и слова не сказал, не издал тяжелого вздоха и не скривил лица. Любопытно. Влад мирно трясся в седле в нескольких шагах от нее. То и дело прогибался в спине, растягивая уставшие мышцы, или тряс головой, отгоняя мошек.

От таких частых, повторяющихся движений длинная челка падала на лоб, и Ворону приходилось убирать ее назад, пропуская между пальцами светлые пряди.

Что казалось девушке еще более любопытным, так это молчание Владислава. Была бы его воля, он болтал бы без умолку. Уж не знала Веда, кого из его родителей благодарить за столь дивную черту характера парня, но разговаривать он любит. Вот только травница не ценила пустую болтовню, предпочитая погружаться в собственные раздумья. И Влад тоже молчал, не донимая ее беседами. Если уж ему находилось, что сказать, он дожидался реакции Веды, и если она пропускала его слова, то замолкал, а если отвечала хотя бы легким движением брови, то он продолжал вести рассказ. Девушке казалось, Владиславу тяжело переносить тишину, и он всячески старался от нее избавиться.