Сквозь прореху в стогу он видел как по дороге, что тянулась по кромке поля, двигалась запряженная лошадью крестьянская телега. Слышен был скрип несмазанных осей да позвякивание ведра о задок. Кто-то сидел за возницей. Кто именно, мешал увидеть часто роившийся, пчелиным большинством, белый снег. Вот дурёныш, подумал Сергей о теленке. Тот тихо-мирно стоял подле разворошенного им же стога. Пожевывал несвежую, жухлую солому. (В этом аромате Сергею пришлось провести ночь, чтобы не околеть от холода. Ребят после пулеметного обстрела он не нашел. Поднялась вьюга и замела следы. Удалось доползти на этот стог. Вероятность того, что «коллеги» будут прочесывать по утру местность, была высока. Но в деревню идти он повременил.) Возьмет да привлечет ко мне ненужное внимание. Хоть бей его, хоть режь. Ну, ты, сволочь неразумная, брысь отсюда. Умственно он приказал теленку сделать это. Зверски округлил на него глаза. Это не помогло. Теленок на одно мгновение прервал свое увлеченное занятие. Весело захлопал ушами. Принялся созерцать странное поведение незнакомого ему существа, от которого шел чужой, не здешних краев запах. Сергей ясно увидел сидящих на телеге двух германских солдат с винтовками. В пилотках с опущенными, по-зимнему, отворотами. Один из них курил, свесив ноги в коротких, с расходящимся голенищем сапогах. Другой, лежа в соломе лицом к небу, очевидно, наблюдал снегопад. То и дело смахивал быстро нараставшую на лице холодную, скрипучую и мягкую коросту.

Интересно, какое у него, у этого парня, лицо. Морда у него какая-то должна быть, подумал Сергей. На этот раз он, не очень сдержанно, представил, что два таких «гада» могли лежать в блиндаже за пулеметом, посылая в него смертоносные трассеры. В него и в них… Тот, что сидел, гордо свесив ноги, докурил сигарету. Красно полыхнувший, как уголек, окурок, бросил на дорогу. Показал рукой в крестьянской варежке в сторону одинокого стога. Видать приметил бурого, нескладного теленочка с белыми подпалинами на худых боках. Рельефно выпирающими под клочковатой шерстью ребрами. Засмеялся… Все, сейчас подойдет, подумал Сергей. Он почесал левую бровь, соображая, что делать дальше. Внушения ни на теленочка, ни на германца не действовали. Им помогала местная сила. Он стянул зубами армейскую рукавицу. Перевернувшись на затекшем слегка боку, вытащил из-за пазухи грубой, диверсионной стеганки свой «Вальтер».

…Запотевший от сна, германский пистолет тускло отсвечивал в потемках. Он был взят прошлого дня, таким же утром, из кобуры мертвого германского офицера. С погонами полковника, о чем свидетельствовали две золотые «звезды» на серебряном шитье. Тот был в салоне развороченного армейского автобуса «Даймлер-Опель». Взрывом фугаса (дело рук местных партизан) машину отбросило в кювет и повалило набок. Из окон вылетели все стекла, прикрытые синими кожаными шторами. Мертвому водителю лицо сильно посекло. Он единственный остался на своем сидении. Полковника отбросило в заднюю часть кабины. Он еще был жив. Продолжа-таки смотреть на мир. На бледно-серое, по-зимнему смиренное утро. Сергей был категорически против, чтобы подойти к машине. Это не входило в план операции. Но старший группы, Анатолий Смоляков, грозно посмотрел на него. Затем, выпятив нижнюю губу, произнес: «Кто боится, пусть остается с девочками». Пошел сам. («Девочкой» в группе называли Настю Светлову. Была она радисткой.) Сергей, из чувства солидарности, увязался за ним. Сделал это, чтобы вся группа не сбилась с «внутреннего курса». Но это произошло. Завидев в салоне опрокинутого автобуса еще живого германца, Анатолий присвистнул. «А ты живой, гад, – сказал он в исступлении. – Поможем этому гаду сдохнуть?» «Уходить надо, Толя, – Сергею хотелось взять этого юнца за шиворот. Дать коленом под зад. – Мало ли кто вздумает навестить эту дорогу». Анатолий вынул из кобуры «Вальтер» (Р-6). «Я же сказал – иди к девочкам…» – презрительно бросил он. Германский полковник захрипел. У него была проломлена грудь. Из горла на шитый серебром черный воротник и меховые отвороты шинели хлынула кровь. «Доходит, гад фашистский, – Анатолий с отвращением снял оружие с предохранителя. – Сам не желаешь?» Прежде чем Сергей успел что-либо предпринять, приставил тупой ствол. Толстый ворс германской шинели смягчил звук выстрела. Седеющая голова германца откинулась…