Итого: потеряна целая неделя, а, кроме баек Биглоу о самовозгорающихся письмах, у него по-прежнему ничего нет.

Ворона – предвестник беды, – пролетевшая над головой, не в счет. Если приплетать к делу еще и птиц, то можно прямо сейчас собирать вещи и выдвигаться в приют для умалишенных за компанию с темным магом из Пятилесок.

Даже Айрторн и тот не выглядел подозрительно. Озлобленный, с личной трагедией в прошлом, не терпящий магов обоих цветов, не слишком-то любящий короля, он был прямолинеен, как палка, и не похоже, чтобы что-то замышлял.

И все же Борден Айрторн что-то скрывал…

Седьмая тарелка!

Вспомнив то, что привлекло его внимание во время злополучного обеда в замке на холме, Мартин потер рукой уставшие глаза и потянулся к ящику стола, чтобы снова достать присланное Приузом досье.

Седьмая…

Согласно бумагам, в замке обитали только Борден Айрторн, шестеро его детей и обслуживающий персонал. Раньше с ними вместе жила сестра покойной хозяйки, но она умерла два года назад. И больше родни у Айрторнов не осталось.

И все-таки «седьмая» – не просто «лишняя», что можно было бы объяснить присутствием в замке какого-то тайного гостя, которого лорд пожелал спрятать от ненужных глаз.

Седьмая – и шестеро детей…

А что, если?..

Он не додумал мысль: в гостиной что-то громко стукнуло, зазвенело, покатилось по полу. Затем послышались сдавленные ругательства, и снова грохот.

Мартин резко захлопнул папку.

***

Придерживая края пледа под горлом и опершись плечом о дверной откос, Март с хмурым видом наблюдал за ползающим по полу соседом. Витающий в воздухе запах перегара ощущался даже через заложенный от холода нос.

Наделавшая шума опрокинутая вешалка валялась тут же. И с грохотом падала снова и снова, когда Гилберт пытался вернуть ей – а заодно и себе – вертикальное положение, но опять заваливался на пол. Чертыхался и начинал сначала.

Март возвел глаза к потолку в молчаливой молитве и, не выдержав, таки оторвался от дверного проема и подошел к пьяному вдрызг помощнику.

– Вставай. – Протянул руку.

Гилберт, после очередного падения угнездившийся на корточках, поднял к нему мутный взгляд.

– Это… ик!.. оч-чень… люб-безно… с-с… в-вашей… ик!.. стороны… л-лорд…В-ви… Вы… В-ви-ы-ы… – Заплетающийся язык так и не смог выговорить «Викандер», и Поллоу, устало отмахнувшись, замолчал, бессильно осев на пол и снова икнув.

– Позорище, – проворчал Мартин; шагнул ближе, поднял белого мага за воротник распахнутой и мокрой, хотелось бы надеяться, от снега шубы. – Надо же было так налакаться.

Убедившись, что помощник в силах сохранять вертикальное положение самостоятельно (хоть и при помощи стены), Март отошел, чтобы вернуть на место вешалку.

– До кровати-то дойдешь? – Повернулся к белому.

Тот пожал плечами, выпятив нижнюю губу, и, не отрываясь от стены, принялся разматывать шарф.

Март нахмурился: желтый вязанный шарф в черную полоску, будто брюшко пчелы, – ничего подобного в гардеробе Поллоу он прежде не видел.

Хмыкнул.

– Тебя напоили и приодели, что ли? Не знал, что в борделях дарят подарки.

На самом деле, когда Гилберт не таскал на себе хламиду, одевался он дорого и со вкусом. Цветной шарф с кривыми петлями и бросающимися в глаза узелками, будто нитка постоянно рвалась во время вязания, в его образ совершенно не вписывался.

Повесивший было нос белый маг снова вскинул голову.

– Я был в клубе… ик!.. В приличном обществе… ик!.. – И важно поднял вверх руку с вытянутым к потолку указательным пальцем.

– Зато в неприличном виде, – пробормотал Мартин себе под нос, поняв, что сейчас помощник в таком состоянии, что любые вопросы бессмысленны. – Не вздумай блевать в гостиной, – строго велел белому и, развернувшись, направился в свою комнату, думая о том, что даже собачий холод не помешает ему открыть окно, чтобы проветрить.