С мамой и отчимом он познакомил меня ещё перед Рождеством. Милые бюргеры, особенно господин Пич, Кнут называет его просто Эрнстом. Квартира у них не шикарная, но в два раза больше, чем у моих родителей. Кроме спальни и гостиной, которую немцы называют жилой комнатой, у них есть столовая и кабинет отчима. Отчим у Кнута какая-то шишка на какой-то фабрике, не очень поняла слова – они оказались очень длинными и слишком незнакомыми.

– А вы ходите к родителям на ужин? – спросил меня тогда отчим.

– Я живу вместе с родителями и ужинаем мы обычно вместе, смотрим телевизор и ужинаем.

– О, у вас в столовой есть телевизор? – удивилась мама. – Я слышала, что у японцев во всех комнатах телевизоры.

Я не стала разочаровывать маму и не пояснила, что столовой у нас как таковой нет, что обедают мои соотечественники, как правило, в кухнях, но именно у моей семьи кухня такая крошечная, что когда мы собираемся поесть вместе, то выходим с тарелками в центральную комнату, где перед диваном стоит большой стол, а у другой стены тумбочка с телевизором.

– Даже в ванной комнате? – со смешком спросил господин Пич.

– Там-то обязательно! – подтвердила его вторая половинка. – Представляете, сидите в ванне с пеной и смотрите телевизор.

– Я бы согласился, – пробасил отчим, – если бы можно было смотреть телевизор в одной ванне вместе с женой.

Кнут вовремя перевёл разговор на другую тему, как будто боялся, что я что-нибудь лишнее ляпну про советскую ванную комнату или отчим – про совместную с женой ванну. Слава богу, о политике мы тогда не разговаривали. Кажется, они воспринимали меня чужой.

А вчера… Я думала мы идём просто ужинать. Но во время ужина Кнут начал разговор о нас двоих.

– Мы с Оксаной были в Берлине, я имею в виду в Западном Берлине.

– Ух ты! – оживился отчим. – Ну и как там загнивающий Запад?

– Ты не поверишь, в полном расцвете!

– А в магазинах были? – поинтересовалась мама.

– Вечно ты мама про… – начал было Кнут, явно распаляясь.

Я наступила ему на ногу и продолжила сама:

– Конечно, были. Покупки мы сделать не могли, с обменом денег пока ещё проблемы, но общее представление получили. Очень неплохо!

Неплохо – слово неточное, товары, которые мы смогли лицезреть, отличались невиданным качеством, а некоторых вещей в нашей стране вообще нет. Я находилась в культурном шоке, но говорить об этом по естественным причинам не стала.

– Мам, я много раз тебе говорил: не это важно. В ФРГ другая политическая система, форма правления, другая экономика, там всё другое. Загнивает скорее наша Республика, как это ни грустно.

Я сникла. Тема, конечно, животрепещущая, но такая опасная для меня. Отчим Кнута увидел, что мне не по себе, и хотел было заговорить о чём-то другом, но Кнут был настроен решительно.

– Сейчас самое время подумать о будущем. У нас ещё долго всё будет налаживаться и утрясаться. Знаете, что говорят в мире о ГДР? Страну называют «спящим великаном». Изменения идут, но так медленно, всё здесь очень ненадёжно и зыбко. Мне хотелось бы крепко подумать о безопасности моей семьи и обсудить этот вопрос с вами.

– Сынок, мне так приятно, что ты думаешь о нас, но…

– Мама, Эрнст, я вас очень люблю. Но сейчас я имею в виду свою собственную семью.

Я дёрнулась: «Господи, что он задумал? Мы ничего такого не обсуждали!»

– Вы зарегистрировали брак? – простонала мама, выронив вилку из рук.

– Нет. Но это дело времени. Своей женой я представляю только Оксану.

Ох, почему же он мне этого раньше не сказал? Милый мой Кнут! Такой серьёзный вопрос. Кнут посмотрел на меня:

– Не волнуйся, пожалуйста. Прости, что не сказал тебе заранее. Боялся, что не придёшь сегодня на ужин. Ты же не против стать моей женой?