– Сегодня здесь так мало людей. – Флинн наконец-то осмелился нарушить безмолвие.

– Да, – отвлекшись от своих мыслей, согласился Алистер, – люди боятся посещать храмы после тех страшных пожаров, в которых погибло столько невинных душ. Говорят, что в ночь «огненного безумия», так назвали ее в газетах, каждый третий храм пылал. Жаль, что поджигателя так и не поймали. – Между бровями Алистера пролегла глубокая морщина.

«И не поймают», – подумал Флинн.

Безумного они с Хольдой пленили в ту же ночь, вот только он не знал, что одержимый успел погубить так много людей. Газет Флинн не читал – что до своей смерти, что после нее, – будучи непоколебимо уверенным в одном: чистой правды в них не найти, сколько ни ищи, а грязная ему была не нужна.

– А ты почему опять один пришел? Неужто твоя тетушка все еще болеет? – спросил Флинн и тут же прикусил язык.

Вот ведь болван! Он же должен был делать вид, что это их первая встреча. Но Алистер, не заметив ничего подозрительного, спокойно ответил:

– Да, увы, она еще болеет, но уже чувствует себя намного лучше.

– В каком-то смысле ей повезло, что она заболела, как бы странно это ни звучало, – стал рассуждать Флинн. – Если бы она была в ночь «огненного безумия» в храме, то могла бы пострадать.

– Да, – кивнул Алистер, и его длинные волосы колыхнулись золотистым водопадом, – никогда не знаешь, чем обернется неприятность: настоящей трагедией или нежданной радостью.

Он вдруг опять упал в бездну собственных мыслей, а затем, отодвинув манжет своей белоснежной рубашки, глянул на наручные часы и с расстроенным видом произнес:

– Ох, пустая моя голова, я же обещал тетушке прийти на ужин. Если сейчас же не уйду, то, вне всякого сомнения, опоздаю. Нескучного вам вечера, Флинн… – Алистер сделал паузу.

– Морфо, – сказал Флинн, догадавшись, что парень хотел обратиться к нему не только по имени, но и по фамилии.

– Звучит красиво, – улыбнулся Алистер. – До скорой встречи, Флинн Морфо.

Поднявшись со скамейки, он слегка склонил голову в знак прощания и направился к большой резной двери, за которой вечерней прохладой дышала улица. Флинн провожал его настороженным взглядом. Что-то странное было в этом пареньке, но что именно – он никак не мог понять. Видимо, спиной почувствовав, что Флинн смотрит на него, Алистер, уже находясь у самой двери, обернулся и одарил его доброжелательной улыбкой, а затем глянул на алтарь, над которым возвышалось всевидящее око.

– И все же мне никогда не нравился символ ипокрианства, – хмыкнул Алистер. – За тобой как будто постоянно следят, а иногда так хочется побыть наедине с собой.

Флинн невольно повернулся к алтарю, а когда вновь посмотрел на выход – Алистера уже и след простыл. Он вышел из храма так же бесшумно, как и вошел в него.

Время постоянно издевалось над Флинном. Оно то растягивалось, когда его и так было в избытке и хотелось, чтобы оно шло побыстрее, то, наоборот, спешило, когда его чертовски не хватало.

И вот сейчас оно мчалось на всех парах, словно куда-то опаздывало, а Флинн так хотел еще немного отсрочить неминуемый выговор. 01:58 – столько времени осталось до того момента, когда Граф Л будет линчевать его.

Он все сидел и думал, что же его ждет впереди. Вдруг великий страж порядка, узнав, что Флинн не сможет проникнуть в банду с помощью Доггида и стать одержимым, очень разозлится? И, не мешкая ни минуты, спустится с ним в Лимб, «наколдует» бассейн, который заполнит скверной, заставит искупаться в ней, а потом отправит Флинна к мистеру Баедду – тогда уж он сразу сойдет за своего. Вот только ненадолго: его душа очень быстро растворится в скверне, как кусочек яичной скорлупы в кислоте. Но, возможно, оставшегося времени будет достаточно, чтобы узнать, куда пропадают Танаты одержимых. Душа Флинна в обмен на самую большую загадку во Вселенной – звучит как выгодная сделка. Но точно не для него самого: он ничего, кроме забвения, не получит.