Флинн не стал задавать лишних вопросов: он крепко зажмурился и закрыл лицо руками. Но невообразимо яркий свет пробивался сквозь пальцы и веки. Он боялся, что жар Эренделлы испепелит его, но вспомнил слова Хольды, что «мертвые звезды не могут навредить «почти живым» людям», поэтому успокоился.

– Эренделла! – крикнул Граф Л. – Прошу тебя, дай мне немного своей звездной пыли!

– За-чем? – раздался низкий голос.

Флинн впервые слышал, как разговаривают звезды. Это больше походило на скрежет металла.

– Чтобы твоим светом удержать то, что чернее черного, – зло человеческой души.

– Тог-да бе-ри…

Рядом будто ударили в громадный колокол, и от этого гула все внутренности Флинна сделали сальто, а мысли в голове перемешались, отчего ясно соображать стало невозможно.

Когда тьма снова воцарилась над разверзнутым потолком кабинета Графа Л, Флинн наконец-то решился отнять руки от глаз и осмотреться. Пятна света прыгали по стенам, но он сразу понял, что это ему только кажется из-за встречи с Эренделлой, – скоро пройдет.

– Держи, – сказал Граф Л. – Теперь это принадлежит тебе, смотри не потеряй.

На его ладони лежал перстень из голубовато-серебристого металла, украшенный черным треугольным камнем.

– Надев его, я стану одержимым? – не отваживаясь принять подарок, решил уточнить Флинн. Он же должен понимать, во что ввязывается.

– Если бы все было так просто, мы бы за неделю решили все наши проблемы, – вздохнул Граф Л. – Надев его, ты впустишь в себя тьму, но звездное серебро не даст этой тьме сожрать твою душу. Это что-то вроде противоядия. Одержимым из-за этого ты не станешь. Твое задание – вернуться в свою банду и втереться в доверие, чтобы они сделали из тебя одержимого. Перстень тебе просто поможет сымитировать истинное зло в твоей душе.

– И как я в таком состоянии будут ловить одержимых? Для этого ведь нужно вспоминать самое хорошее, что есть во мне.

– А ты больше не посыльный Смерти, теперь ты разжалован до псевдоодержимого. Но не переживай: твой змей-напарник и духовное зрение останутся при тебе.

– Какое падение по карьерной лестнице, – кисло сказал Флинн. – Но каким образом я вернусь в банду? Они же меня не узнают: я мертв. Да и стоит мне уйти – они тут же забудут меня, как будто никогда и не встречали.

– А теперь слушай меня внимательно. – Граф Л наклонился к нему и насильно передал перстень. – Да, они не вспомнят Флинна Морфо, это так, но твою новую личность они не забудут. В твоей банде, я уверен, почти все одержимые, а они, тебе и самому это прекрасно известно, могут запомнить наполовину мертвых – то есть таких, как ты. Хольду ведь Безумный вспоминал каждый раз, когда видел. Так что тут никаких проблем быть не должно.

Флинн слушал Графа Л и одновременно не мог отвести взгляда от перстня. Звездное серебро дарило приятное тепло, а вот от скверниума веяло холодом.

– Даже если я приду в банду, то меня и на порог не пустят: просто расстреляют или горло перережут. Там чужаков не любят. – Флинна передернуло от нахлынувших воспоминаний. – Нужно, чтобы кто-то из банды поручился за меня.

– Об этом я уже позаботился, – довольно заулыбался Граф Л, достав из кармана мантии кусочек бумаги. – Здесь написан адрес твоего бывшего подельника – Доггида.

Флинна точно плеткой огрели. Он почти забыл это имя, и вновь вспоминать его как-то не хотелось. Доггид был не самым приятным человеком, которого он знал.

– Придешь к нему, – продолжил Граф Л, – и сообщишь, что ты друг Флинна, расскажешь, что много слышал от него о банде, поэтому хочешь присоединиться к ней. Только не забудь выдумать себе какое-нибудь имя.