Черный Леопольд Виталий Трандульский

© Виталий Трандульский, 2023


ISBN 978-5-0060-0349-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Виталий Трандульский


Чёрный Леопольд


Глава первая

Он вернулся

Пётр Сомов осторожно шёл по сухой, хрустящей траве, и судорожно глотал ночной воздух. Огромный мужик, больше косой сажени в плечах, с ручищами, словно брёвна, направлялся к амбарам, чтобы проверить, заперто ли всё до утра. Он всегда так делал перед сном и никогда не брал лампы, убежденный, что знает каждый шаг своего подворья, и может найти с первого раза в своём хозяйстве, что угодно. Тучи уже в который раз заволокли небо, и мутное очертание луны слабо пробивалось через мрачную, неприветливую завесу.

Многие в здешних местах и носа бы не высунули из дома в такую леденящую душу пору, но только не Пётр Сомов. Не испорченный суевериями и предрассудками, он спокойно относился к нависающим над головой в корявых узорах веткам, которые с треском покачивались от стонущего ветра. Но всё же и в его непробиваемой душе что-то ёкало.

Сомов, которого напугать мог разве что медведь шатун, рассвирепевший до бешенства, вдруг поймал себя на мысли, что им овладевает необъяснимое чувство страха. Капли пота, проступившего на лбу, медленно покатились по грубому, небритому лицу, а руки затряслись, словно после тяжелейшего бодуна. В панике он оглянулся на свой дом, и, подумывая, вернутся, на несколько секунд замер на месте. Мгновение спустя он представил, какую неловкость будет испытывать, когда, придя в избу, скажет своим близким, что испугался идти один. Взяв себя в руки и, отвернувшись от дома, Сомов, сделал ещё несколько шагов, и вдруг снова встал, как вкопанный.

Предчувствие, или как он сам выражался, чутьё, его никогда не обманывало, и сейчас, не понимая, что, собственно может случиться с ним, не на войне, не на пустой, разбойничьей дороге, а здесь на собственной усадьбе, трясся как озябший зайчик в лесной чаще. Ему было реально страшно, страшно просто так, не от чего, на ровном месте.

– Перебрал, должно быть. – Успокоил он сам себя, мысленно прикидывая, сколько водки выпил, этим вечером. – Может чёрт с ними с этими амбарами, что с ними станется. Ещё на вилы напорюсь в темноте.

– Как ужасна наступившая ночь. – Словно стихами произнёс бывший матрос, недоучка, и тут же в приступе тошноты и параличе всех мышц, опрокинулся и сел на землю. Длинный, тягучий и жалобный вой собаки с новой энергией наполнил ночь нарастающим кошмаром.

Пётр Сомов, не решавшись подняться всё же храбрился и пересилив дрожание в голосе, чётко произнёс. – Это же моя собака воет! Ну, конечно же, это Верный! Жаль, что он сейчас на цепи, и на заднем дворе, рядом с ягнятником. И как я его спустить позабыл!? Нет, надо определённо меньше пить, уже не мальчик, водку чайными стаканами трескать. Однако почему пёс так воет? Последний раз он так выл, когда мне бревном на вырубке ногу передавило, а теперь-то чего вдруг?

Сомов встал на ноги и, отряхнувшись, направился к дому, но через секунду шорох за его спиной, как ураган, развернул его снова лицом к тропинке до амбаров. На мгновение оголившаяся луна, слабо осветила палисадник и перед Петром мелькнула чья-то тень, напугав Сомова так, словно сама смерть стояла секунду назад перед его глазами и улыбалась ему.

Пётр Матвеевич, громадный мужик, почти Геркулес, застывший на месте, таращил глаза в ночную темень и не мог даже крикнуть. Прислушиваясь к звукам ночи, и сумев отделить их от воя собаки и стука сердца, которое едва не выпрыгивало из груди, он вдруг отчётливо уловил, что вокруг него кто-то ходит, и тяжело вздыхает.

– Кто здесь!? – Буквально выдавил из себя Сомов.

Бывший моряк уже был готов позвать на помощь, и заорать так, что переполошил бы всех соседей, но ужас, который уже держал его за горло, снова остановил его.

– Это яаааааа, помнишь? – Послышалось шёпотом, подобно вздохам ожившего мертвеца из холодной могилы. – Это я, Умбра Дагон. Я вернулся, я не простил тебя, я пришёл за тобой. – Шёпот становился напевнее. – Через семь дней я заберу тебя в преисподнюю, где ты обретёшь вечные муки. И каждый день ты всё сильнее будишь жалеть, что ещё дышишь, на этом свете.

Ночной голос начал смешиваться с едва уловимым смехом. Вся жуть ада раскрылась в тот миг перед поражённым в самую душу Петром. Последнее что он увидел этой ночью, был громадный чёрный кот, который почему-то выделился в кромешной тьме. Кот стоял шагах в пяти, шести от Сомова и дырявил его насквозь жёлтыми глазами. Снова раздался ужасный смех, когда от невыносимой боли в глазах, и всего кошмара, что приключился, Петр потерял сознание и с грохотом рухнул на землю. Вой собаки, подхваченный соседскими псами, смешался с гулом разгулявшегося ветра, и заставил замереть сердца всех, кто это слышал. Над деревней нависла полночь. В деревню пришло что-то очень плохое.

Глава вторая

Восемнадцатое июля.

Предыдущим днём.

Тёплый, летний день в деревне Лопухово, выдался, как говорили местные жители, на славу. Облака, клубившиеся над полями, рекой и деревней ещё утром улетучились. Ярко-жёлтый диск солнца, забравшись на то место, где ему и положено было быть, к полудню по-доброму ласково гладил землю лучами. Скот, лениво прогуливаясь по пастбищам, набирался сил и, мыча от удовольствия, отгонял от себя мух и пчёл.

Ничего не выдавало незаурядности этого дня, однако восемнадцатое июля в Лопухово был особенным днём. Деревенские ребятишки уже с утра бегали по дворам, кто с сахарным петушком, кто с тульским пряником, а кто и с конфеткой. Женщины одевали свои самые красивые сарафаны, а мужики, приглаживая усы и бороды, в нетерпении предвкушали хмельную трапезу, уготовленную им на сегодня.

Причиной такого необычного веселья в деревне, уже лет двадцать, был Пётр Матвеевич Сомов, крестьянин по происхождению, бывший матрос балтийского флота, а ныне благодетель и самый богатый человек в округе. Всегда такой занятой и сосредоточенный, сегодня он намеревался только отдыхать, набивать свой живот и пить водку. Пить и поить буквально всю деревню. Сегодня к Петру Матвеевичу можно было идти с любой просьбой, будь то наём на работы, кобыла на пару дней или деньги в долг, Сомов никому не отказывал. Сегодня все в Лопухово, становились ему родными и близкими. Может, так было от количества выпитого, а может от широты души бывшего матроса, но праздник, так или иначе, касался в деревне каждого. Упаси бог, было сторонится торжества и провести этот день как самый обыкновенный и не особенный. На такого человека Сомов осерчал бы лютой обидой. Но таких случаев никогда не происходило. Мужики всегда были рады выпить на халяву, а их хозяйки, понимая всю важность приятельских отношений с Сомовым, не противились попойкам и давно уже к ним привыкли.

Пётр Матвеевич прохаживался по своему подворью, пока в избе его домочадцы суетились, накрывая стол. Он гордо осматривал своё хозяйство, которому в Лопухово завидовали все и каждый. Дойные коровы, свиньи, жеребцы, овцы, куры, давали ему хороший доход, но главной его гордостью было поле, которое он выкупил у разорившегося помещика, и на котором из года в год собирал урожай ржи. Смотря вдаль, он любовался, как из-под земли пробились уже зазеленевшие колосья, и испытывал невообразимую гордость, когда вспоминал, как запросто он разговаривал с управляющим винокуренного завода, который обязался покупать у него рожь, сколько бы мешков её не вышло.

Вдоволь нагуляв аппетит и раздав местным ребятишкам ещё с десяток сахарных петушков, Пётр наконец-то услышал, как в избе заканчиваются последние приготовления. Распахнув ситцевые занавески, в окне показалась его жена, Екатерина Владимировна, которая ласково позвала хозяина. – Пётр Матвеевич, всё готово, как ты любишь, иди, все только тебя ждут.

Сомов широко улыбнулся хозяйке и вальяжным шагом направился к дому. Свою жену он просто обожал и очень гордился ей. Будучи по происхождению из благородного семейства, она имела приличное воспитание и образование, свободно разговаривала по-французски, много читала и играла на фортепиано, которого в деревне, к сожалению, не было. Судьба свела её с Петром Сомовым, когда её первый муж, капитан Спирин, был отправлен на каторгу за двойное убийство во время пьяной поножовщины в дешёвом трактире. Оставшись без содержания и с годовалым ребёнком на руках, она и встретила Сомова, который с детства мечтал породниться с благородным семейством. Так Екатерина Владимировна вышла замуж второй раз. Постепенно привыкла к деревенской жизни, и, наверное даже, где-то в глубине души, привязалась к своему новому мужу. Так и прошло двадцать лет их незабвенного семейного счастья.

***

Громадный дубовый стол буквально ломился от изобилия разносолов. Восемнадцатого июля в доме закатывался настоящий пир. Домашние соленья, будь то огурцы, грибы или капуста, искусно соседствовали с копчёными карасями, жареными курами, салом, пирогами и, конечно, водкой, которая запасалась ещё за несколько месяцев. С белой головкой, подороже, для друзей и близких. С чёрной головкой, подешевле, остальным мужикам в деревне.

Шумный кутёж продолжался уже второй час. Время от времени в избу заглядывали соседи или знакомые, которые ещё не успели получить бутыль с горячительным. Они говорили несколько тёплых слов, поздравляли хозяина, кланялись Екатерине Владимировне, и не желая быть назойливыми, закусывали на скорую руку и прихватив бутыль, удалялись. И вот, наконец, когда деревенское паломничество прекратилось, Пётр сел во главе стола, и в который раз, начал рассказывать, почему ему так дорог этот день, восемнадцатое июля.