– Ну, полно, полно, дорогая, ты же не хотела, чтобы так получилось. Это нечаянное материнское проклятие! Не вини себя! – заплакал король.

Рейнхарт, казалось, забыл дышать.

Он ловил каждое слово. Каждый вздох.

Глава одиннадцатая. Нечаянное материнское проклятие

Ворона перелетела на спинку кресла матери и обняла её крыльями, закрыв ей глаза.

– Я не плачу, дорогая, – сказала королева. – Прости меня. Прости!

– Чем я могу помочь? – Рейнхарт перевёл взгляд с королевы на короля.

– Я не знаю способа вернуть нашей дочери человеческую природу окончательно, но мы можем попытаться. Рейнхарт, голубчик, соблаговолите подать мне книгу, – король привстал со своего места и указал на толстенный том под названием «Основы магии», стоящий на верхней полке. – Вот убирал подальше от ребёнка. Страница сто одиннадцатая.

– Ты что, выучил книгу наизусть? – спросила королева.

– Не говори чепухи, то есть, ваше предположение весьма далеко от истины, дорогая!

– Не сердись, что же в этом плохого, если выучил? – улыбнулась королева.

Рейнхарт осторожно положил фолиант на стол.

Ворона перелетела поближе и ловко раскрыла книгу клювом на нужной странице.

– Нечаянное, (ворона кивнула) материнское (ворона постучала клювом по деревянной столешнице)… На что ты намекаешь, дорогая? – обратился король к дочери. – Проклятие, – прочёл король и горько улыбнулся. Королева скривилась и подавила рыдание.

В зале воцарилась трагическая тишина, и только Рейнхарт вздохнул, разбив напряжение на мелкие осколки.

Все заговорили разом, но осеклись, посмотрев на ворону.

– Читай ты, – обратился король к Рейнхарту, – у тебя глазки молодые!

Тот прочистил горло: «Наложенное на невинного ребёнка проклятие может быть на время снято путём деятельного раскаяния матери в день четырежды четырёхлетия пострадавшего». «Вот канцелярский язык», – подумал Рейнхарт.

– Что это означает? – сказал Рейнхарт.

– Завтра, – сказала королева, – завтра Авроре исполняется шестнадцать. Это и есть «четырежды четырёхлетие»

– И есть шанс снять с неё чары, – подытожил папа.

– Я так волнуюсь, – сказала мама.

И все посмотрели на Рейнхарта. Ворона замахала крыльями.

– А почему там сказано «на время снято»? – спросил пришедший в себя Рейнхарт.

– Этого мы не знаем, – сказала королева.

– Поживём – увидим, – пошутил король, – убери, будь любезен, книгу на место!

За сим участники ужина разошлись по своим покоям.

Глава двенадцатая. Ночные кошмары Рейнхарта

Рейнхарт, как ни странно, уснул, едва голова коснулась подушки. И спал сладко и спокойно, как человек, принявший трудное решение.

Ему приснился небольшой домик в густом лесу, в нём живёт теперь сам Рейнхарт, приснилось на огромной кровати гнездо, а в нём четыре по четыре изумрудного цвета яйца, «Шестнадцать, значит, всего», – подсчитал во сне Рейнхарт, а на них – ворона.

– Дорогая, – сказал Рейнхарт, – оденься! Неприлично так ходить при детях.

– Они же ещё не вылупились, – сказала ворона, – вот когда вылупятся, тогда я обязательно надену жабо…

Рейнхарт проснулся. За окном было по-прежнему темно. Хоть глаз выколи. «Интересно, к чему снятся яйца?» – подумал он, повернулся на правый бок (на левом снится всякая ерунда) и снова заснул.

На этот раз ему приснилась хрустальная гора, на вершине – хрустальное дерево, на ветке которого спал Рейнхарт и его любимая ворона. Было холодно, и они прижимались друг к другу. Рейнхарт взял жену под крыло – и тут ветка хрустального дерева хрустнула, надломилась и рассыпалась на мелкие осколки, дождём хлынувшие по склону хрустальной горы. Они звенели, как малюсенькие колокольчики. Осколки отскакивали от гладких стен алмазными брызгами, сверкали и переливались. «Красиво», – подумал Рейнхарт. Тут хрустальная гора пошла трещинами и рассыпалась в пыль…