– Не пори ерунды! – отозвался Вилли. – Они ведь отпустят нас, да? Что мы такого сделали? Кроме того, тебе еще даже нет восемнадцати!

– «Что мы такого сделали?» Это называется нарушением общественного порядка! – крикнул Бен.

Получилось громче, чем он рассчитывал. Наивность Вилли действовала ему на нервы. Если бы он не был таким тупым, то вообще ничего бы не случилось.

– Хватит ссориться, – сказал Герд. – Мы должны быть заодно. Это была необходимая самооборона. Турок ударил Вилли щитом, а мы только защищались. Всем понятно?

– А пивная банка? – спросил Бен, бросив укоризненный взгляд на Ханнеса.

Дортмундец, из-за которого они все они влипли в эту передрягу, тупо хмыкнул.

– А что такого? Она просто выскользнула у меня из рук.

– Это было глупо, чувак, – сказал Мартин.

Он только что поступил в медицинский, и ему эти проблемы были нужны не больше, чем Бену.

– Скажите на милость, вы еще поплачьте, слабаки! – крикнул Ханнес. – Гребаным туркам нужно было начистить морды! У нас их бы просто отметелили – и все!

– Да ну? – парировал Мартин. – И как ты собирался «отметелить» сотню турок впятером?

Он удивительно точно спародировал рурский диалект Ханнеса.

Дортмундец вскочил со стула.

– Слышь, я вот тебе…

– Хватит! – оборвал его Герд. – Нам не стоит выяснять отношения прямо здесь. Ханнес бросил банку, но это вряд ли тянет на нарушение общественного порядка. Да и то, что Вилли выхватил табличку из рук у одного из турок, тоже нельзя назвать нападением. Турки напали на нас с ножами, полицейским это тоже известно. Если мы не облажаемся сейчас, им придется нас отпустить, и все будет тип-топ. Так что соберитесь, парни! Кроме того, отец Бена – адвокат, и он вытащит нас отсюда, если понадобится!

Бен почувствовал, что заводится.

– Он не мой отец! – крикнул он. – И мы ни за что на свете не позволим этому слизняку помочь нам! Я лучше сяду в тюрьму!

Герд положил руку ему на плечо.

– Все в порядке, прости меня, Бен. Ты прав. В любом случае, я уверен, что мы…

Мартина Вальтер нервно барабанила по рулю «мерседеса». Сейчас, чуть позже пяти вечера, все трассы, ведущие в город и из города, были забиты машинами. Черт! Она знала, что вряд ли сможет что-то сделать, но ей отчаянно хотелось как можно скорее попасть в полицейское управление, откуда Бен позвонил ей полчаса назад. Во что этот мальчишка опять вляпался?! Нарушение общественного порядка! И это Бен, который всегда был таким нежным и любящим! Который, когда ловил муху на окне, прижав ее к стеклу газетой, не давил, а всегда выпускал на волю!

Только бы Йохен помог! Она позвонила ему, когда он был в аэропорту, и попросила приехать, но, конечно, партийные шишки были для него важнее пасынка. Мартина могла его понять. Она тоже видела в поведении Бена подростковый акт неповиновения, бунт против родительских условностей. И молчаливый протест решению Мартины. Бен так и не смог смириться с тем, что она ушла от его отца. Йохен действительно сделал все возможное, чтобы принять мальчика как своего сына. Он баловал его подарками, совместными поездками, походами в кино и на спортивные матчи. Но Бен унаследовал упрямство и настойчивость Леннарда. Чем больше Йохен пытался завоевать его расположение, тем большее сопротивление встречал. И однажды он сдался.

Мартина все глубже погружалась в пучину отчаяния. Брак с Йохеном трещал по швам из-за постоянных ссор. Словно проклятие тяготело над ней с тех пор, как она уехала из Гамбурга. Но она просто не могла больше выносить уныние Леннарда. Он был сломлен изнутри, когда его с позором уволили из полиции. А ей хотелось быть счастливой и чтобы у Бена была крепкая семья, отец, с которого он бы брал пример. Ничего из этого не сбылось. Напротив, она все основательно испортила. И теперь ее мальчик разрушил свое будущее, дерясь с турками на глазах у полиции. Причиной всему этому была только она. Смахнув слезы с глаз, Мартина подавила желание посигналить: не вина водителя в машине перед ней в том, что снова загорелся красный.