– Радоваться? Он…он меня отправит, сама знаешь куда!

– В этом твое истинное предназначение. Хватит болтать. Неси отвар.

Дагмара вернулась ко мне, закончила мазать мои шрамы, накрыла меня покрывалом.

– Что нашел в тебе? Кожа да кости. И свежести не первой, и явно рожала. Лицо смазливое. А так… Как все русские, пигалица бледная.

– Вон выйди!

Вздрогнула и сжалась всем телом. Голос знаком и внушает самый настоящий ужас от того, что я знаю, кому он принадлежит – Шамилю. А еще знаю, что он может начать задавать вопросы, на которые я могу дать неправильные ответы.

– Зачем освободить его хотела?

Спросил и уселся рядом на стул. Я его не видела только слышала. И от этого было еще страшнее.

– Прирезать я его хотела, а не освободить.

– Ложь. Я видел у тебя ключ.

Судорожно сглотнула. Какого черта меня допрашивает этот человек? Или Аслану уже все равно, и он отдал меня на растерзание своему названому брату?

– У меня не было ключа, – ответила упрямо и тут же добавила, – вам показалось.

И тут же от боли в глазах потемнело, кожа головы так натянулась, что из глаз слезы брызнули – это Шамиль меня за волосы дернул и голову назад оттянул.

– Ты! Грязная подстилка! Я тебе кишки выпущу и матку выверну наизнанку! Брату яйца крутишь, а мне не сможешь! Зачем отпустить хотела?

Максима здесь нет… вот он и пришел ко мне. Не хочу верить, что мой муж позволил бы кому-то другому истязать меня. Слишком велика роскошь. Он обычно любит это делать сам. И как-то криво усмехнулась собственным мыслям.

– Что ты лыбишься? Больная что ли? Отвечай, или я тебе хребет сломаю!

Стиснул мне горло с такой силой, что я захрипела, и тут же разжал, давая передышку:

– По…пожалела. Он…он в автобусе был с детьми и женой. Мы…мы подружились.

– С детьми и женой?

Закивала, кусая губы от боли и страха.

– А мне сказал, что не женат. – оттянул голову еще дальше и за горло снова сдавил, перекрывая дыхание. – Кто врет? Ты или он?

Задыхаясь, пыталась схватить руками воздух.

– Он…он мог… чтоб вы не тронули жену… он… я не знаю его.

– Сука лживая… а сиськи красивые, – рука вниз скользнула к моей груди, но тронуть не успел и в ту же секунду застонал.

– Руки от нее убери!

– Аслан!

– Руки убрал, я сказал!

Стоят друг напротив друга. Взглядами сцепились намертво. Максим так сдавил запястье Шамиля, что тот слегка присел на полусогнутых. А я на мужа смотрю и вижу то, чего боевик не видит – на спине Максима кровавые пятна и грязь, словно он с кем-то дрался и валялся, катался по земле.

– Брат! Это же шалава русская! У тебя таких вагон…

– Она мне жена. Настоящая. Моя. Женщина. Тронешь ее – меня оскорбишь.

Что-то внутри сжалось от этих слов, зашлось, задрожало так, что слезы рыданием впились в истерзанное горло, содрали изнутри кожу, вызывая болезненный спазм.

– Даже так? С братом драться будешь?

– Если мою женщину позволяешь себе тронуть, не брат ты, а шакал.

Молчи! Молчи, Максим! Это же… это же, и правда, Шакал. Опасная тварь! Но лицо Шамиля вдруг изменило выражение, и он пожал плечами.

– Хм… знал бы, что настолько дорога, не тронул бы. Отпусти. Руку сломаешь.

Максим разжал пальцы, выпуская запястье главаря, и тот несколько раз тряхнул рукой, морщась от боли.

– Теперь знаешь. Проблемы у нас.

На меня даже не смотрит, только «брату» в глаза.

– Какие?

– Сбежал русский. Его свои отбили… и наших перестреляли. Обмен не состоялся. Один я вернулся.

Шамиль прищурился, носом потянул и смачно сплюнул.

– Твари ублюдочные, мрази. Это кто-то из своих сдал. Кто-то, кто знал об обмене.

Я смотрела то на одного, то на другого, и вдруг начало появляться ощущение, что здесь что-то происходит. Точнее, там… там при обмене что-то произошло. Что-то странное.