Несколько минут полной тишины. Соня не выдерживает неподвижности, начинает возиться в кресле, Леночка вздрагивает.

– Да, я хочу сказать, что мне очень захотелось вот так делать ему тряпкой, чтобы он прыгал. Если бы я была такой, как Ева, я бы…

– Вы бы, Леночка?.. – Далила не дает женщине впасть в задумчивость.

– Я бы стреляла и насиловала их на каждом шагу.

– А я люблю мужчин, – заявляет Полина, потягиваясь, – я работаю манекенщицей, мужики отлично шьют, с ними можно поговорить обо всем: о политике, о сексе.

– Ну хорошо, сударыни, давайте определимся с уроком на сегодня. Мы прошли два уровня первоначальной подготовки, и вы все были очень даже хороши. Хотите еще поупражняться с моделями поведения, или перейдем к следующему уровню?

– Я бы хотела повторить самолет, – громко сообщает Анна Павловна.

– Хорошо, кто будет с Анной Павловной в самолете?

Соня поднимает руку, Леночка, подумав, тоже неуверенно тянет вверх ладошку примерной школьницы и обращается к Еве:

– Давайте с нами! В самолете террористы убили одного пилота. Летим?

– Надеюсь, это была не я, – бормочет Ева, поднимая руку. Полина смотрит на нее насмешливо, наклоняется и тихо спрашивает:

– Ты не хочешь быть убитым пилотом или террористом?

– По условной логике рядом с вами находятся: мужчина, женщина, ребенок и старый человек. – Далила делит лист бумаги на четыре части линиями сверху вниз.

– Женщину тошнит, она блюет и блюет, – мечтательно улыбается Леночка, – ребенок плачет, мужчина пытается вырвать оружие у террориста, его бьют по голове ракетницей, кровь заливает лицо, он падает без сознания. Старуха просится в туалет или делает под себя. Я помогаю женщине, на меня кричат. Я все это говорила в прошлый раз. Чего хочет Анна Павловна?

– Я хочу пройти в кабину пилота. Я вру и говорю, что я врач. Меня пропускают, я быстро меняю координатную сетку в компьютере.

– Анна Павловна, в прошлый раз вы уговаривали террористов не лететь в Иорданию и очень подробно описали государственный строй в этой стране, статус иностранцев, перечислили страны, с которыми Иордания поддерживает отношения. Почему вы сейчас решили взять управление полетом в свои руки? – Далила пристально смотрит на Еву.

– Я вспомнила. – Анна Павловна говорит, опустив голову, словно провинилась. – Я вспомнила, мы ставили систему защиты на самолеты, правда, на военные, но потом эту систему предлагали и гражданской авиации. В момент опасности летчик меняет заданную координатную сетку… Я не должна все это подробно объяснять вам. Я не должна, вы не поймете…

Анну Павловну перебивает Соня:

– Ну уж если все эти, как их, логические условности в виде женщины, ребенка, старика и мужика остаются как раньше, то я могла бы конкретно заняться террористом. Самолет качнуло, он падает и нечаянно стреляет в себя или в другого террориста, а Анна Павловна в кабине пилотов уже бы изменила эту, как ее…

– Ты все время перебиваешь. – Полина, прищурившись, смотрит на Соню, и в ее голосе слышна угроза.

– Нет, Соня, – Ева перетягивает на себя удивленный взгляд Сони, – стрелять в самолете нельзя.

– Если ты летишь с нами, – обрадовалсь Соня, – ты сделаешь все, что надо, с террористом и без выстрелов! Я видела, как ты это делаешь!

– Случаются такие условия, когда нужно затаиться, помочь тем, кто рядом с тобой, пресекать панику и просто вести себя правильно, без провокаций. – Ева обращалась к Соне, но заметила разочарование на лице Леночки.

– Сударыни, послушайте, – вмешивается Далила, – этот тест совсем не предназначен для определения роли условного спасателя. Вам предлагалось просто быть пострадавшими. Террористы – условность, вроде землетрясения. Вы должны описать свое поведение относительно женщины, мужчины, ребенка и старого человека рядом с вами, а не относительно пилотов и террористов. Это, кстати, очень показательно. Я считаю ваше возбуждение вполне закономерной реакцией на рассказ Евы о себе. Этот рассказ оказался для вас провокацией, теперь вы должны понять мое определение, которое высказала сама Ева. Она социально опасна.