– Глаза б мои их не видели! – ответила я и взялась за блестящую ручку двери. – Пойду, конечно, куда ж от них деваться. Но только недолго, потому что я знаю, каково длительное общение с этими друзьями и чем оно обычно кончается.

…Узнав о том, что Фил, Лена, Бельмов и я идем через болото в гости к друзьям, Эвелина внезапно разволновалась и стала уговаривать нас оставить свою нелепую, по ее мнению, затею.

– Чего блуждать там по ночам? – говорила она. – Упаси боже, собьетесь с тропы, а там и утонуть можно.

– В самом деле, – поддержал ее Соловьев, – место для прогулок не самое удачное.

– А для чего оно удачное? Сам же и выбирал с Эвелиной, Олег! – язвительно парировал Солодков. – Ничего с нами не случится, еще светло, а обратно, если задержимся, вернемся через холм, где кладбище.

Эвелина побледнела и нервно облизала губы. Я незаметно, но с возрастающим интересом наблюдала за красавицей женой Андрея Баскера.

– Приходите к ужину непременно, – наконец выговорила она, – без вас не начнем.

– А во сколько ужин?

– Часов в девять, – ответил Соловьев.

– У-у-у, сейчас еще без четверти семь, – протянул Бельмов, взглянув на свои часы.

– А двадцать минут восьмого не хочешь? – озадачил его Солодков. – Твои встали, когда ты нырнул в них в бассейн.

– Ну, или так… – Бельмов смешно пожевал губами, всем видом напоминая кадр передачи «В мире животных» под названием «Из жизни горных горилл».

– Лена, пообещай мне, что придете к ужину! – обратилась Эвелина к сестре. – На мужиков я не надеюсь, они безалаберные. Таня, и вы тоже… постарайтесь привести их к ужину. Хорошо?

На лице ее было столько трогательной заботы и тревоги, что я с готовностью кивнула:

– Ну конечно!

– А почему она так волновалась, словно мы и в самом деле идем ночью на Гримпенскую трясину, «когда силы зла властвуют безраздельно»? – по памяти процитировала я, когда мы вышли из дома.

Все промолчали, и лишь Лена, вздохнув, коротко ответила:

– Так, может, она думает, что на самом деле… На самом деле.

– Болота зовут вас! – хрипло заключил Бельмов. – Нас…

Так называемые болота мы, спустившись в низину, преодолели по гряде низеньких холмиков, по навершиям которых проходила узкая тропа. Справа, к Волге, тянулась болотистая равнина, покрытая затянутыми ряской грязными озерцами, самое большое из которых было в длину метров пятнадцать и шириной не более трех. Равнина местами поросла ивняком и имела вполне мирный и невинный вид. На самом высоком холме гряды стояли те самые два каменных столба, которые обсуждали Баскер и Аметистов. Это был обычный серый строительный камень, разумеется, искусственного происхождения. Правда, кому и зачем понадобилось водружать эти столбы высотой не менее двух с половиной – трех метров здесь, я не понимала.

Я высказала все эти соображения вслух и не услышала ни слова в ответ. Подойдя вплотную к столбам, я обняла обеими руками один из них и приложила щеку к уже остывшему камню.

– Колоритное место, – заметила я.

– Пойдем, – кивнул архитектор.

Я обогнула столбы и пошла за своими спутниками.

– Да пойдем же, – повторил Солодков.

Я обернулась, чтобы последний раз оглядеть столбы, и кровь застыла в моих жилах – от изумления и, как ни странно, от почти суеверного страха.

С обратной стороны столба на отшлифованной поверхности был четко вырезан барельеф. Изображение было необычайно искусным, а главное – невероятно живым. Это было изображение злобно оскалившегося пса, его хищный силуэт четко вырисовывался на неровной поверхности столба, и казалось, что окаменевший в немой злобе огромный пес вот-вот сорвется с холодного камня и прорежет холодеющий вечерний воздух протяжным жутким воем…