Наконец-то Зен остановился.

Лилит всмотрелась в прилавок. Её любопытная моська отразилась в мириадах цветных стёклышек, свисающих из-под карниза импровизированной крыши из палок и тёмных покрывал.

Дородный детина… то есть торговец с лишним весом, суетился у ближайших покупателей, что-то вещал им на певучем неизвестном Лилит наречии.

Взгляд её скользнул по товарам, и она застыла.

Сверкающие и переливающиеся в тёплом свете ламп украшения завораживали. Лилит не могла оторвать глаз от рубиновых, изумрудных и белых камней. Роскошные колье лежали на бархатных подушечках, сверкая сапфирами и брильянтами. Браслеты из серебра и золота блестели идеальными и тонкими сплетениями в виде веточек или цепочек. Крупные серьги из жемчуга, кораллов и другого множества даров моря и гор, так и манили прикоснуться к ним, примерить их и почувствовать тяжесть и роскошь.

Вокруг лавки с украшениями столпилось много дам и джентльменов разных наций. И каждый из них вид имел самый лощёный, богатый и высокомерный. Лилит в своём замызганном чёрном плаще и потрёпанных пыльных сапогах чувствовала себя пятном на белой скатерти.

И как Зен только умудряется держаться так уверенно на их фоне? Будто имеет полное право здесь находиться. А Лилит…

Однако кое-что роднило её и всех этих людей – жадные, взволнованные взгляды, бросаемые на украшения. Глаза их горели, как у одержимых, будто все они фанатики, пришедшие поглазеть на божество.

Лилит стало мерзко и зябко. Она сделала шаг чуть в сторону от толпы. И вдруг взгляд её уткнулся в новый ювелирный шедевр – в прекраснейшую заколку для волос, с утончёнными перемычками и плетениями, в которую были инкрустированы спиленные в форме лепестков молочно-розовые камни. Они составляли три роскошных цветка искуснейшей работы. Если бы не зеркальные блики на поверхности минералов можно было решить, что цветы живые.

Кажется, точно такие же цветки Лилит видела на платье Шеллы на Празднике цветов.

– Это вишня, – пояснил, нарисовавшийся со спины Зен. – Цветущая сакура. На Востоке это символ красоты и жизни, а ещё перерождения и обновления. Сакура цветёт при любых условиях, но всегда остаётся нежной и красивой. За это очень ценится.

– Шелле точно пойдёт, – затаив дыхание прошептала Лилит. Зен удивлённо воззрился на неё, словно впервые увидел.

Лилит ссутулилась, надула аловатые губки.

– Ну и что такого я сказала? Не смотри так, будто у меня рога выросли!

– Просто…– замялся Зен, переводя взгляд на заколку, – кажется, я впервые с тобой согласен.

И обратился уже к продавцу:

– Эй, заверните мне это, пожалуйста! Сеньор! Ло компарта!

Торговец быстро обернулся и с доброжелательной чуть удивлённой улыбкой начал обслуживать Зена. Он лепетал, неизвестно что на своём языке, а Зен кивал с каменным лицом, точно понимал, что тот говорит. Он указал на заколку, и довольный продавец скрылся за навесом в лавке.

– Что ты ему сказал? – удивилась Лилит. – Ты знаешь их язык?

– Нет, – пожал плечами Зен. – И понятия не имею, что он там бормотал. Мне эту фразу мне Климент сказал запомнить, чтобы лучше обслужили. К иностранцам, знающим местный диалект, торговцы относятся с бо́льшим почтением.

– И всего-то? – Лилит презрительно фыркнула и вернулась к разглядыванию сверкающего многообразия украшений.

Они завораживали и манили. Блестящие штучки вроде драгоценных камней и золота всегда привлекали её. Потому что рядом с ними обязательно водились деньги.

Богатые дамы украшали себя брильянтами, состоятельные джентльмены – золотыми или серебряными часами. Где драгоценности – там деньги. А где деньги – там раздолье для воришки.