– А, понимаю, сеньор Синклер. Как же ей повезло, – вздохнула Мари.
Девушка удалилась в палатку.
Повеял легкий ветерок. Ксаверий с наслаждением ловил редкую здесь прохладу. К молодому человеку подошел профессор Вяземский.
– Ксава, – сказал профессор, – сюда идут бандиты, мы должны уезжать. Собирай вещи, мы с Энгстремом сейчас предупредим остальных.
– А как же наши пациенты?
– Энгстрем ведет переговоры об их эвакуации. Мы поедем вместе.
– Тогда хорошо, – сказал Ксаверий.
– Ксава, ну, конечно, никто людей не бросит, или все спасемся… или все умрем.
Время шло слишком быстро или слишком медленно, военных машин все не было и не было. Ксаверий и француз Дюнуа, ассистент Энгстрема, обходили больных, готовя их к эвакуации.
– Вы можете встать? – спросил по-английски Ксаверий одного из раненых. Тот не понял вопроса, но немного приподнялся. – Хорошо, хорошо, еще есть время, – успокоил его Синклер, помогая лечь. – Сюда идут бандиты, вас увезут.
Воин, еще не пришедший окончательно в себя после наркоза, пытался уловить суть не знакомой ему речи.
– Муаммар, бандит, идет, – медленно проговорил Ксаверий.
Глаза африканца расширились, он схватил русского врача за руку.
– Муаммар – шайтан, – по-арабски сказал он. – Тебе надо бежать, брат. Вам всем надо бежать.
Ксаверий, за недолгое пребывание в этой африканской стране, уже немного освоил арабский язык.
– Вас вывезут отсюда. Друзья идут на помощь.
– Муаммар – шайтан. Сын пса. Он не человек.
– Вас спасут, не волнуйтесь.
Ксаверий дал воды раненому, тот немного успокоился, но продолжал бормотать:
– Шайтан, проклятый Аллахом. Демон Муаммар.
Ксаверий обходил больных и раненых, готовя их к предстоящей эвакуации. Но едва они слышали имя Муаммара, как приходили в ужас.
– Муаммар – демон, от него не убежать, – говорили раненые. – Лучше молитесь своему богу, чтобы ваша смерть была легкой и быстрой.
Внезапно вся местность огласилась, будто раскатами грома.
– Муаммар! – пронеслось по территории госпиталя.
Люди выбежали из палаток, кто был в силах, поддерживал ранененых товарищей. Перед лагерем европейцев стояла сплошная пелена поднятого взрывами песка и черного дыма, за ней слышались воинственные победные крики наступающих террористов.
– Мы окружены! – услышал Ксаверий голос профессора Энгстрема.
Сильнейший взрыв отбросил юношу на несколько метров в сторону, Ксаверий потерял сознание.
Глава 5. Страдания
Ксаверий открыл глаза, в первый миг ему даже показалось, что он видит какой-то чудовищный фантасмагорический сон, но боль во всем теле неумолимо рассеяла эти надежды. Ксаверий, обнаженный, висел, привязанный за руки, под потолком ангара. Вокруг был дым, сквозь который слышался смех, и крики, страдающих живых существ. Ксаверий предпочел бы сейчас сойти с ума, чтобы отрешиться от всего этого, но разум и тело упрямо хотели жить. Он не умирал, хотя в глубине души, в данный момент, выбрал бы смерть, а не жизнь. Злоба и ненависть – чувства, которые он раньше так остро никогда не испытывал, держали его в сознании. Палачи начали уставать.
Боевик отбросил в сторону ремень, которым избивал пленника, отошел в сторону и, сев на грязную канистру из-под бензина, достал недопитую флягу с виски и опрокинул ее в себя.
– Дерьмо, – сплюнул он черной слюной на землю, ругая то ли алкоголь, то ли свою жертву.
В какой-то металлической банке бандиты развели огонь, дававший густой тяжелый дым, который заполнял все помещение. Из-за дымовой завесы Ксаверий не видел, но слышал голоса его товарищей. Это были страшные звуки. Только по пронзительному высокому регистру угадывались женские крики. Мари Аньес. Крик перешел в стон, а потом – и в хрип. Ксаверий выдохнул с облегчением. Хоть для одного из его боевых товарищей все закончилось, смерть была спасением. Теперь отчетливо слышался второй женский голос, более низкий. Мадлен Милтон. Изверги не пощадили даже почтенную даму. Ксаверий вновь прислушался, до него доносились только два голоса, один – пожилого мужчины, другой – молодого. Пожилой – принадлежал профессору Энгстрему, молодой – его ученику, Полю Дюнуа. Ксаверию хотелось плакать от отчаяния и безвыходности положения, но слезы не принесли бы спасения, а только вызвали бы радость врагов. И он держался из последних сил.