Перед отъездом на родину Василий сообщил из Киева в Государственную коллегию иностранных дел, что он постарается также убедить находящихся на венецианской службе черногорцев, чтобы они перешли на русскую службу. Поэтому митрополит просил, чтобы российский посол в Вене Г. К. Кейзерлинг оказал содействие в их отправлении в Россию^>13.

Для успешной организации переселения правительство Елизаветы, учитывая пожелание, высказанное митрополитом Василием, решило направить в Черногорию Степана Петровича вместе с несколькими унтер-офицерами. Черногорским переселенцам предстоял долгий и нелегкий путь в Россию через владения Венецианской республики и Габсбургской империи. В январе 1754 г. из Петербурга вновь был направлен рескрипт Г. К. Кейзерлингу, в котором содержалось распоряжение, чтобы он получил разрешение венского двора относительно «свободного пропуска» черногорцев через австрийскую территорию. В рескрипте по этому поводу указывалось, что посол должен «успешные представления чинить», чтобы «черногорцам и прочим из тамошных мест народам, кои совсем вольны[7], выход в нашу империю чинить»^>14.

12 (23) марта посол сообщил в Петербург о вручении им канцлеру Кауницу ноты относительно проезда черногорских переселенцев с просьбой об оказании им в пути «дружественного вспоможения». При этом подчеркивалось, что такой проезд основывается на нормах международного права, поэтому российское правительство «уже наперед надеется, что в позволении к таковому проезду тем менее остановки не воспоследует»^>15.

Оказывая решительное противодействие выезду из своих владений славянского населения, Австрия не стала препятствовать проезду черногорцев. В ответ на обращение Кейзерлинга правительство Марии-Терезии заявило, что поскольку упоминаемые народы «в вольности находятся», то они не только будут беспрепятственно пропускаться, но и на «возможное воспоможение несомненно надеяться могут»^>16. Но вместе с тем было поставлено условие, чтобы черногорцы не приглашали с собой сербов – австрийских подданных^>17.

В ходе дипломатической переписки в связи с переселением черногорцев был затронут вопрос о политическом статусе Черногории. При этом сразу выявилось диаметрально противоположное отношение к этому существенному вопросу официальных кругов Вены и Петербурга. Габсбургская монархия, поставив своей целью расширение территории в направлении бассейна Дуная и Адриатического побережья, не желала считаться со стремлением Черногории добиться признания своей независимости. На протяжении длительного времени австрийское правительство продолжало рассматривать Черногорию в качестве подвластной Турции территории. В дальнейшем оно закрепило это в мирном договоре, заключенном им с Портой в Свиштове в 1791 г., согласно которому черногорцы были включены в международный трактат в числе подданных султана.

В ответной ноте, врученной 18 апреля 1754 г. Кейзерлингу, указывалось, что черногорцы с давнего времени признают верховное турецкое владычество, платят подати и, следовательно, потеряли «преимущество совершенно вольных людей». Кейзерлинг, выражая сомнение в справедливости этого утверждения, со своей стороны принял меры, чтобы выяснить, как обстояло дело в действительности. Затем он направил в Петербург следующее разъяснение: черногорцы не в вольности, но в подданстве у Турции находятся, так как платят дань, состоящую «в одном мешке золота и в одной сабле» (обязательстве воевать в составе турецкой армии. – Я. X)^>18.

Кроме того, Австрия напомнила России о союзнических обязательствах по отношению к Турции, указывая, что в интересах обоих государств свято соблюдать мир, заключенный в 1739 г. с Портой, и никакого повода не подавать к его нарушению. Указывая на это, австрийский канцлер просил довести до сведения российского двора, что Турция требует «доброго соседства»