Наставница же продолжила.

– Если бы люди казнили каждого за малейший проступок, то в мире не осталось бы ни единой живой души, девочка моя. Поверь, даже у твоих братьев, отца или Максимилиана за душой есть прегрешения. Готова ли ты отправить их за это на плаху?

Я стиснула зубы. Сложно представить, что отец, воплощение правильности и принципиальности, мог нарушить хотя бы один закон и продолжать спокойно жить, не испытывая вины.

– Разве не для того и существуют понятия чести, долга и верности? Чтобы не поддаваться своим слабостям и быть выше этого?

– Слабости есть у всех, дорогая моя, – глаза Оре внезапно стали очень печальными. – У всех есть свои секреты, как и причины утаивать их. И бремя вины за ошибочные поступки мы несем через всю жизнь. Нестрашно совершать ошибки, главное найти в себе силы принять их и исправить. Девиз вашего Дома лучше всего учит этому.

– Тогда есть ли смысл вмешиваться? Если это всего лишь людская слабость, что я смогу изменить?

– Что я слышу? Неужели дочь герцога Эстебана решила отступить перед лицом трудностей? – наставница мягко улыбнулась. – Ты дала этим людям надежду, когда пообещала разобраться. Долг дворян – помогать подданным, как детям своим. Их граф не помог им, не спасла и Имперская Гвардия. Теперь по стечению обстоятельств эта ответственность легла на твои плечи.

– А если я не смогу? – голос неожиданно дрогнул. – Что, если мое слово для них ничего не значит?

– Тогда используй хитрость и находчивость. На моих уроках у тебя это всегда замечательно выходило, – София говорила спокойно, но уверенности ее слова мне не добавляли. – Не поддавайся отчаянию. Оно, как огонь, выжигает нас изнутри, заставляет терять рассудительность, затуманивает сознание, вынуждает принимать необдуманные решения, о которых мы потом и сожалеем более всего. Я верю, что ты унаследовала хладнокровие отца и благоразумие матери. В любом случае, что бы ни произошло завтра, мы с Максимилианом будем рядом, чтобы помочь тебе. А может быть, твое решение сможет повлиять на что-то.

Она ободряюще подмигнула.

Могла ли я сказать наставнице, что беспокоюсь о ней и Каталине? Что переживаю о Максимилиане? Если что-то случится с ними из-за того, что я решила ехать этой дорогой без сопровождения, это будет полностью моя вина. А ведь могла прислушаться к совету Яна и просто выбрать длинный маршрут…

Но Софии не нужны были слова, чтобы понять мои мысли. Она нежно коснулась моей макушки и погладила по голове, как ребенка.

– Ты так похожа на отца в молодости, – сказала она, по-матерински вглядываясь в мои полные смятения глаза. – И не похожа одновременно. Он не боялся искать решение даже в самой безвыходной ситуации, всегда умудрялся видеть в людях качества, которые они в себе не замечали. Эстебан утверждал, что прежде всего сам должен быть олицетворением долга и чести, чтобы другие могли брать с него пример, потому за ним и тянулись люди. Никто, кроме него, не мог из заклятого врага сделать верного друга.

Я усмехнулась, вспомнив историю Айварса.

– Говорите так, словно хорошо его знаете. Отец ведь взял вас на службу после… моего рождения, разве нет?

«После смерти мамы» – пронеслась в голове невысказанная мысль.

– Мы с ним… – София замолчала, обдумывая ответ. – Скажем так, я хорошо его знаю еще со времен начала военной карьеры.

Я удивленно посмотрела на нее. Очередной интересный факт о наставнице, который открылся мне этим вечером. Я нахмурилась, мысленно распутывая клубок чисел и дат, но в столь поздний час математика давалась с трудом. Получается, когда отец еще служил в гвардии, София была неофитом