– Это из-за того скандала? С месяц тому назад?

От моего бесстрастного тона Рори дернулся и снова отвел глаза. Он понял, что проговорился и что я поняла, к чему были все его расспросы.

Парень неуверенно кивнул.

– Прошу простить, сеньорита, но свидетелями тому были все жители усадьбы… А слухи уже расползлись и до окраин города.

– То, что случилось на Консилиуме, не должно беспокоить нас с тобой. Это проблемы правителей провинции, и они должны оставаться только между ними.

На самом же деле все обстояло куда хуже, чем я пыталась выставить. Валентин был настроен крайне решительно, он хотел усилить военную подготовку и частоту патрулей, как морских, так и сухопутных, однако отец был решительно против. Провинциям запрещалось иметь регулярную армию, и если городские гарнизоны не справлялись со своими обязанностями, они просили помощи у расположенных повсюду форпостов Имперской Гвардии.

Проблема была только в излюбленной имперской бюрократии. Чтобы заручиться их поддержкой, нужно было отправить запрос графу, затем уже тот отправлял запрос легату легиона, который был закреплен за нашей провинцией. Нет приказа – гвардейцы и палец о палец не ударят, даже если разбойники будут грабить и жечь деревни прямо у них под носом.

Когда Империя объединяла под своей властью соседние страны, каждой из новообразованных провинций были даны небольшие поблажки как условие взаимного мира. Остании было разрешено проповедовать свою религию, Набелиту – оставить степи и проживающие там кочевые народы вне юрисдикции Империи. Для Арракана предусматривалась почти автономная самостоятельность с сохранением многовековых традиций и жестким классовым делением, впрочем, этого суверенитета они лишились после восстания. А Нортланду и Веасу было позволено сохранить часть войск – нортлингских ратников и морской флот веасийцев.

И все же жесткие ограничения и постоянное желание Империи контролировать все и вся уже многие годы мешало Веасу, постепенно лишая обещанной независимости от гвардии: то подпишут указ об уменьшении численности городских гарнизонов, то ограничат личные отряды дворян, то потребуют урезать жалованье и вносить новые налоги за каждого солдата не из числа гвардейцев. При этом плата за содержание гвардии на своих территориях лежала на Малых Домах…

Валентин считал, что такие порядки лишь усугубляют положение графств, мешая и без того неидеальным торговым отношениям, к тому же развязывают всяким негодяям руки. Если правящая семья сможет решать проблемы провинции самостоятельно, это докажет всей Империи, что с Веасом еще стоит считаться. «Дом Кустодес не имеет права показывать слабость ни врагам, ни союзникам», – так его слова передал мне отец тем вечером.

В тот день мнения участников Консилиума поделились поровну – в поддержку либо герцога, либо вице-адмирала. Но решающее слово было за Эстебаном, и тот сделал выбор в свою пользу, побоявшись, что Империя неправильно истолкует увеличение боевой мощи на полуострове. Тем же вечером Валентин покинул Мар-де-Сеаль, хотя должен был задержаться еще, по крайней мере, дня на три. И соврал, что вернется перед моим отбытием и попрощается.

Но разве можно винить его в этом? На его месте я бы тоже не торопилась возвращаться, дабы избежать очередных конфликтов с Эстебаном. Но все равно обида и ощущение всеобщего равнодушия пронизывали до самых костей, от этого я чувствовала себя брошенной.

– Можешь передать сеньору Ривьере: Дом Кустодес не покажет слабости ни перед врагами, ни перед союзниками.

Я томно вздохнула уже в который раз, изнемогая от скуки и усталости.