Две девочки из разных миров, так похожие друг на друга тем, что в жизни им не хватило тепла родных, в тяжёлую минуту жались друг к другу в поисках поддержки и опоры.

Невольничий рынок, который на деле оказался всего лишь небольшой ровной площадкой у реки, разделённой на две части и обнесённой двухметровой каменной стеной, встретил их шумом и гомоном.

То тут, то там виднелись продавцы живого товара, которые рекламировали этот самый товар. Покупателей было не очень много, гораздо меньше, чем потенциальных рабов. Они важно расхаживали по площадке, осматривая, прицениваясь, раздумывая, задавая вопросы.

Почему рынок поделен на две части, Дана поняла только тогда, когда женщин, прибывших с обозом, отделили от мужчин и выстроили в одной половине, а мужчин увели на другую. Вслед им раздались рыдания. Это плакали матери, жёны, дочери, сёстры, которых разделили с сыновьями, мужьями, отцами и братьями.

Дана задумчиво посмотрела вслед уходящей группе мужчин, оглядывающихся и подгоняемых стражами, а потом перевела вопросительный взгляд на Марику. Та поняла её безмолвный вопрос и постаралась ответить на него, как бы невзначай, не обращаясь ни к кому:

– Эх, хоть какая-то польза от того, что у меня нет родных. Не по кому будет горевать!

И Дана поняла, что, скорее всего, семьи никогда больше не встретятся и не воссоединятся, не увидят друг друга. А вот по ней никто не станет плакать! Она подумала о своих родных, о том, как они пережили её исчезновение. Уж, наверное, не стали рыдать и убиваться, как вон та, рыженькая.

При этой мысли в носу у Даны защипало, а на глаза накатились непрошеные слёзы. И так стало жалко себя – хоть волком вой. Но надо держаться! Она постаралась переключиться на другое. Лучше думать о Фейгане…

Почему здесь царит такая жестокость? Ей, выросшей в обществе, давным-давно избавившемся от рабства и крепостного права, было тяжело смириться с тем, что на неё смотрят как на вещь, да ещё распоряжаются её жизнью по своему усмотрению. Всего лишь потому, что её некому защитить!

В данный момент она чувствовала себя абсолютно беззащитной и бессильной. И уже не ждала от судьбы ничего хорошего, но та вдруг расщедрилась и решила повернуться к ней лицом…

Ещё с вечера Дана решила последовать совету Марики и притвориться, что не понимает кайланского диалекта, на котором говорит почти весь Фейган. Она из Бершиха, где говорят на грокхском.

Правда, была тут одна сложность. Марика предупредила, что почти любой маг может почувствовать ложь. Поэтому Дана, если её о чём-то спросят покупатели, всегда должна отвечать максимально правдиво.

Ничего лучше этой идеи в голову не приходило, и Дана решила твёрдо придерживаться выбранной легенды, а там будь что будет. Ей очень хотелось попасть к магу. Она надеялась, что там она сможет найти путь домой или, хотя бы, разыскать Эйдана.

Немногим ранее она обнаружила, что каким-то образом усвоила все языки Фейгана. Понятно это стало ещё в гостях у старушки, но обдумать этот факт ей сначала было недосуг, а потом он вообще отошёл на задний план.

Неважно, что языков было всего-то три. Стоило ей увидеть текст и внимательнее к нему присмотреться, как она начинала понимать его смысл, а потом и говорить на том языке, на котором он был написан.

Эта странность проявилась ещё в лаборатории, когда она смогла прочитать табличку в изголовье своей кровати. Потом всё повторилось в городе, где она уже свободно читала редкие указатели. И, наконец, у старушки дома.

На её столе в саду лежала стопка журналов, а сверху атлас Фейгана. На титульном листе его была изображена карта Фейгана с тремя областями: одной огромной в центральной части материка и двумя маленькими на севере его. Подписаны они были на трёх разных языках.