– Пропади всё пропадом. Никуда я не денусь, ясно вам, никуда.

Поздний прохожий, тощий мужик в тёмной куртке, глянул на Андрея с подозрением и ускорил шаги. Андрей хмыкнул. Пополняем ряды сумасшедших? Их сейчас много. Ну и ладно, зато на душе стало легче. И до последнего автобуса ещё десять минут. Успеет, если поторопится.

Дверь соседской квартиры распахнулась именно тогда, когда Регина вышла на площадку.

– Явилась, шалава? – вопросил хриплый женский голос.

Регина даже вздрогнула, не сразу сообразив, что обращаются не к ней. Обернулась. По лестнице медленно, качаясь и придерживаясь рукой за стену, поднималась ярко накрашенная девица лет семнадцати. От неё отчётливо несло тяжёлым сивушным духом, каблуки туфель шаркали по каменным ступенькам, выкрашенные почти в белый цвет длинные пряди сосульками болтались вокруг лица. Регину передёрнуло. Словно на своё отражение восьмилетней давности глянула.

– Явилась, спрашиваю? – повторила открывшая дверь женщина. Толстая, с неопрятными патлами седых волос, закутанная в неопределённого цвета халат. – Где шлялась всю ночь, паскуда?

Девица, поднимающаяся по лестнице, лениво обложила её в ответ площадной бранью. Женщина не осталась в долгу. Регина, отворачиваясь, чтобы не дышать ароматами ни алкоголя вчерашнего употребления, ни запахами чужой квартиры, проскользнула мимо ругающихся и выбежала из подъезда. Те её даже не заметили. С соседями она не общалась. А с кем тут общаться? Вот с такими вот, как эти две на площадке? Спасибо, обойдётся. Андрей тоже не горел жаждой разговаривать с кем-то здесь. Нет, он вежливо здоровался со всеми встречными, особенно с парой бабулек с первого этажа, лично знавшим ещё его бабушку и называвшим его самого Андрюшенькой. Но не более. Регина искренне завидовала его способности не замечать окружающей неприятной действительности. Пьяный сосед с пятого спит поперек лестницы? Перешагнём. Кто-то сверху до утра с воплями и грохотом выясняет отношения? Ну, Элка не проснулась же и ладно. А сами и подушку на голову положить можем. Сквозь неё почти не слышно. Регину это всё бесило. Андрей смеялся.

– Такие, как ты, в революцию на баррикады в первых рядах шли, – шутил он. – Подумаешь, соседи. Не заводись.

А она терпеть не могла этих соседей.

До остановки автобуса было минут десять ходьбы. Расхрабрившееся весеннее солнце жарило вовсю, несмотря на раннее утро. Регина торопилась. Сегодня нужно было появиться на работе пораньше и желательно не запыхавшейся от пробежки бабой, а юной элегантной феей с загадочным взглядом. Вчера её отловил в коридоре главред, затащил за угол и страшным шёпотом сказал:

– Значит так, Стольникова, завтра сюда приезжает мой приятель из столицы, там собираются выпускать какой-то модный бабский журнал, а он его будет спонсировать.

«Это ж откуда у тебя приятели, способные журнал проспонсировать?», – подумала Регина. Главред был немолодым, нервным волосатым типом с золотыми зубами. Их он демонстрировал всем желающим, улыбаясь непрестанно. Регине иногда казалось, что начальника когда-то хватил удар, поэтому его и перекосило, и кривая улыбочка просто не может сойти с лица. Поговаривали, что главред как-то связан с бандитами. Поговаривали, что любит он кутить в ресторанах с теми же бандитами и дорогими проститутками. Поговаривали, что видели его пару раз и на разборках местных авторитетов. Впрочем, поговаривали и что он сам эти слухи и распускает. В последнее Регина верила. Главред ей не нравился. Дёрганый, трусоватый хам, постоянно ощупывающий сальными взглядами сотрудниц младше сорока.