Вой публики я услышала сразу. Его я не могла ни с чем спутать, ведь так не могли кричать ни дети, пришедшие в кинотеатр, ни старушки, сидящие на креслах в театре. Это был клуб. Стрип-клуб. Рай для разврата, алкоголя и потерянных душ. Паника… Вот, что я почувствовала, услышав голоса. Сердце вновь упало в пятки, дыхание перехватило, но больнее всего было пережить воспоминания. Они сложились в один колючий ком, проникли в моё сердце и разбились там на сотни маленьких колючек, разбегаясь по венам и уничтожая моё тело целиком. Больно, холодно, обидно и мерзко. Я бегу обратно, врезаюсь в закрытую дверь и понимаю, что выхода нет.

Бегу к краю сцены, чтобы спрыгнуть оттуда, но меня останавливают мужские руки, так и норовящие дотронуться до меня. Мерзость. Я смотрю по сторонам. Стою я на круглой сцене, которая переходит в прямоугольный подиум, похожий на дорожку для моделей. По бокам от меня находятся похожие сцены, окружённые огоньками, где девушки вроде меня извиваются в разных позах, пытаясь удовлетворить всех разом.

– Танцуй! – кричат мне.

Я дрожу… Всё холодеет, я чувствую, как паника переходит все границы. К глазам подступают слёзы, и я безнадёжно сажусь на пол возле двери, обнимая себя руками и стараясь укрыться шторами, которые закрывают железную дверь. Слёзы… Который раз, вы, гадкие создания, пытаетесь выставить меня жалкой? Кто притащил меня сюда? Кто так хочет моих унижений? Кто снял с меня рубашку и, лапая моё тело, надел на меня эту ужасную форму?

– Танцуй! – снова кричат мне, и я чувствую пронзительную боль в спине. Плеть. Я помню это ощущение. Охранник, стоящий возле моей сцены, ударил меня плёткой, заставляя работать. – Ты никуда не уйдёшь, пока не заработаешь.

Снова удар. Мой крик вырывается, как и слёзы. Они текут по щекам, и я вспоминаю, как натягивала на лицо улыбку, танцуя на похожей сцене пару лет назад. Сейчас многое изменилось. Мой характер, моё тело, моя кожа. Она стала бледнее, обтягивая кости. Да, я ужасно похудела и теперь была чуть ли не таким же цветом, как мои волосы.

– Отпустите меня! – кричу, а потом вою от боли. Ещё один удар.

Ноги трясутся, я заставлю их себя поднять и выставляю руки в сторону, медленно шагая вперёд и опуская голову. Начинаю танцевать, чтобы они прекратили бить меня. Всё умолкает. Всё, кроме музыки. Всё, кроме звуков наливающегося алкоголя. Я смотрю в сторону звука и слышу, как умолкает и моё сердце. ОН. Это ОН. Чёртова змея. Чёртов Бермудский треугольник. Он смотрит на меня своими чёрными глазами, поднимает свой бокал коньяка или виски в стиле Ди Каприо, улыбается и прищуривает глаза, отпивая яду. Он сам яд. Тяжело убить того, кто убивает сам. Яд… Отрава. Тейлор Мёрфи.

Мои слёзы застывают на глазах, я делаю волну руками, надеясь, что это поможет мне потянуть время. Смотрю только на него, а он смотрит на меня. Моё тело теперь привлекает тебя больше, да, Мёрфи? Теперь, когда оно оголено, оно нравится тебе больше, чем мой разум? Закрываю глаза, надеясь, что исчезну из этого мира. Делаю круговое движение бедром и выставляю вперёд ногу. Плачу, но теперь намного тише. Или громче?.. Глаза жмурятся, руки дрожат. Всхлипы продолжаются. Всё от обиды. Я не могу так больше. Я не могу… Я хочу исчезнуть, забыться. Хочу свободы, тишины. Хочу держать в руках Арнольда и смотреть, как он недовольно будет мяукать, когда его шерсть станет мокрой от моих слёз. Как там говорили? Боль продолжается всего двенадцать минут, а остальное – лишь самовнушение? Покажите мне человека, который сказал это, и я задушу его этими самыми колготками в сетку.