– Ты говоришь как мальчик, – заметил его спутник. – А думаешь о них больше, чем сознаешься.

– Ну, уж нет, – решительно проговорил Дик. – Они и в голову не приходят мне. Черт их побери! Дайте мне охотиться, сражаться, пировать и жить с веселыми жителями лесов! Я никогда не слыхал, чтобы девушка могла быть годна на что-либо, впрочем… кроме одной; да и ее, бедняжку, сожгли, как ведьму, за то, что она, вопреки природе, носила мужское платье.

Мастер Мэтчем набожно перекрестился и, по-видимому, прочел молитву.

– Что ты делаешь? – спросил Дик.

– Я молюсь за ее душу, – ответил Мэтчем.

– За душу ведьмы? – воскликнул Дик. – Впрочем, помолись за нее, если угодно; она была лучшая девушка в Европе, эта Жанна д'Арк. Старый стрелок Аппльярд рассказывал, что он бежал от нее, как от нечистой силы. Да, она была храбрая девушка.

– Ну, добрый мастер Ричард, – вернулся Мэтчем к прежнему разговору, – ты не настоящий мужчина, если так сильно не любишь девушек, потому что Бог нарочно создал всех попарно и послал в мир истинную любовь для ободрения мужчин и утешения женщин.

– Фу! – сказал Дик. – Ты – ребенок, молокосос, что обращаешь такое внимание на женщин. А если ты считаешь, что я не настоящий мужчина, то сойди на дорогу, и я докажу, что я мужчина, чем угодно: кулаками, мечом или стрелой.

– Я вовсе не боец, – поспешно проговорил Мэтчем. – Я не хотел обидеть тебя. Я просто пошутил. Если же я заговорил о женщинах, то потому, что слышал, будто ты женишься.

– Я женюсь! – вскрикнул Дик. – В первый раз слышу это! А на ком же я женюсь?

– На некоей Джоанне Седлей, – краснея проговорил Мэтчем. – Это дело рук сэра Даниэля; за устройство этой свадьбы он рассчитывает получить с обеих сторон. А я слышал, что бедная девушка страшно огорчена мыслью об этом браке. Она, кажется, разделяет твое мнение, а может быть, жених неприятен ей.

– Ну, брак что смерть, от него не уйдешь, – покорно проговорил Дик. – А она огорчается? Ну, посуди сам, что за ветреницы эти девушки – огорчается раньше, чем увидела меня? Отчего же я не огорчаюсь? Если я буду жениться, то уже с сухими глазами! Но если ты знаешь ее, то скажи, какова она? Красива или некрасива? Дурного характера или хорошего?

– А зачем тебе это? – сказал Мэтчем. – Если тебе надо жениться, то и женись. Не все ли равно, красива она или некрасива? Ведь это пустяки. Ты не молокосос, мастер Ричард; ведь ты женишься, не проронив ни слезинки.

– Хорошо сказано, – заметил Шельтон. – Мне это решительно все равно.

– Приятный муж будет у твоей жены, – сказал Мэтчем.

– У нее будет такой муж, какого пошлет ей Господь, – возразил Дик. – Я думаю, бывают и худшие, и лучшие.

– Ах, бедная девушка! – вскрикнул Джон.

– Почему уж такая бедная? – спросил Дик.

– Да потому, что ей придется выходить за человека, сделанного из дерева, – ответил его товарищ. – О, Боже мой, такой деревянный муж!

– А ведь я и в самом деле человек из дерева, – сказал Дик, – потому что плетусь пешком, а ты едешь на моей лошади; но я думаю, что, если я из дерева, то из хорошего.

– Прости меня, добрый Дик, – живо проговорил юноша. – Нет, ты добрейший человек в Англии. Я только пошутил. Прости меня, милый Дик.

– Ну, без глупостей, – возразил Дик, несколько смущенный горячностью своего товарища. – Ничего дурного не вышло. Я не обидчив, хвала святым.

В эту минуту ветер, дувший им в спину, донес до них резкие звуки трубы сэра Даниэля.

– Слушай! – сказал Дик. – Это звучит труба.

– Ах! – сказал Мэтчем. – Мое бегство открыто, а у меня нет лошади! – и он побледнел как смерть.

– Ну, смелее! – сказал Дик. – Ты сильно обогнал их, а мы уже близко к перевозу. А вот у меня так действительно нет лошади.