Рядом с входом в школу стояли дети, причесанные и скромно одетые, за руки их держали мамы и папы. Никто из детей не играл, не бегал и не прыгал, лица у всех были очень серьезные, под стать важному моменту – первый раз в первый класс. Подойдя к толпе родителей и будущих школьников, дед Николай присел на корточки перед Мишей и внимательно посмотрел ему в глаза.

– Послушай меня. Ты знаешь и умеешь в тысячу раз больше, чем эти дети. Ты молодец, но гордиться этим не нужно. Просто так и должно быть. Будь скромным, спокойным и внимательным. Не хвались своими знаниями, просто учись. Слушай учителя и выполняй задания. Все уроки ты будешь делать сам – это твоя обязанность. Проверять я тебя никогда не буду, но, если что, спрошу по всей строгости. А теперь иди. И помни, мы с бабушкой любим тебя и очень тобой гордимся.

Дед поднялся на ноги и, украдкой смахнув скупую слезу со щеки, зашагал домой.

В этом учебном году в школе было сформировано три первых класса по двадцать восемь человек в каждом. Миша попал в класс «Б». Сами классы были довольны большими и имели выходы в одно в два раза большее по размеру помещение, которое называли гостевой. В этой комнате по периметру стояли деревянные стулья и большой стол, на котором располагались два огромных алюминиевых бака с питьевой водой. К ручке каждого из них на длинной металлической цепочке была приделана алюминиевая кружка. Желающие попить подходили и черпали этой кружкой воду из бачка. В классе позади парт располагалась большая кирпичная печь, которую зимой топили дровами.

На первом же уроке молодая классная руководительница Мария Алексеевна рассказала ребятам о пользе знаний и наступлении нового, важного этапа в их жизни и затем спросила:

– Ребята, поднимите, пожалуйста, руку, кто из вас умеет читать.

Руки подняли трое.

– Хорошо, – сказала она, – а кто умеет писать?

Тут руку поднял только Михаил. Молодая учительница с улыбкой посмотрела на него и, окинув ребят спокойным взглядом, произнесла:

– Что же, в добрый путь, друзья!

Учиться Мише нравилось. Программа давалась ему легко и свободно. Когда в один из последующих дней Мария Алексеевна попросила его почитать на время, Миша показал результат в сто пятьдесят слов.

– Это феноменально! – удивленно изрекла она. – Кто тебя учил?

– Дедушка, – ответил Миша, смущаясь.

«Я могу еще быстрее», – хотел добавить он, но промолчал.

– Будешь мне помогать на уроках объяснять чтение ребятам? – с улыбкой спросила она.

– Хорошо, – и с этими словами Миша погрустнел.

В классе Обогаева ребята не приняли, посчитав за городского умника. Его это, впрочем, никак не тронуло, поскольку друзей Миша заводить не собирался и вообще больше любил проводить время в одиночестве.

Он исправно выполнял домашние задания и отвечал на уроках. От прописи букв его Мария Алексеевна освободила и украдкой, чтобы не слышали другие ребята, попросила Мишу вместо рисования палочек и крючков писать маленькие сочинения на различные темы. Их Миша мог выбирать сам. После уроков иногда Мария Алексеевна просила его остаться, и они, бывало, подолгу разговаривали, обсуждая написанное. Все в школе нравилось Мише, кроме одной вещи. Каждый день после первого или второго урока всех учеников класса выстраивали в очередь в гостевой комнате, и Мария Алексеевна, черпая металлической ложкой из большой стеклянной банки рыбий жир, поочередно давала его детям. Какой же противный он был, но Миша терпеливо его глотал и никак не проявлял своего недовольства. «Говорят, что он полезен», – думал он, наблюдая за тем, как очередного его одноклассника вырвало на пол. Но, пожалуй, это было единственное, что осложняло его школьную жизнь.